Анатолий Гордиенко - Первый комендант

Жидков стал представлять своих товарищей:

— Алексей Веселов — помкомвзвода, разминировал фугасные колодцы в порту, на судостроительном заводе. Василий Просол и Раим Вахидов обезвредили мины на вокзале, Александр Бражник, Сурен Саникидзе, Володя Маслак работали в центре города. На счету у каждого сотни по три мин будет…

Молчанов подъехал к концу вечера.

— Прибыл наших музыкантов подбодрить, уже больше часа играют без передышки. Знаете, как в городе слышно, — улыбался Молчанов, пожимая руки Ане, Шуре, сапёрам. — Репертуар, правда, не велик у нас — два вальса, полька да танго.

— Всё равно, товарищ комендант, праздник вышел преотличный. У вас в батальоне настоящие артисты, — радовалась раскрасневшаяся Аня Бойкова. — И с товарищем Жидковым у нас дружба намечается. Они шефство хотят взять — краткосрочные курсы сапёров организовать обещают. Здорово будет, вы не возражаете? Вот и хорошо, товарищ комендант. А теперь поглядите вокруг — девушки-то наши ожили. Ещё неделю назад им внушали, что они ломовые лошади, посудомойки, уборщицы, а тут — замечательный бал и такие герои — кавалеры.

Молчанов вдруг совсем неожиданно для самого себя картинно разгладил складки гимнастёрки под ремнём, слегка щёлкнул каблуками начищенных сапог, поклонился. Аня засмеялась, положила руку на мягкий полевой погон.

— Разучился я танцевать, товарищ секретарь, — вздохнул Молчанов, стараясь не сбиться с такта.

— Глядите, вон там Дильденкин с женой кружится, — кивнула головой Аня. — Я знала, что он придёт — день-то особенный. Наш Николай Александрович с молодёжью в одной шеренге — на субботнике сам с метлой трудился и на танцах заводила первый.

Закончился вальс. Молчанов и Аня разыскали Дильденкина. Тот стоял радостный, глаза его лучились, красивая копна тёмных волос подчеркивала белизну рубахи.

— Какое веселье вокруг, Иван Сергеевич, а? Людей-то не узнать. Видели, что делалось на нашем первом воскреснике? Шесть тысяч человек вышли на улицы города. Вот как! Песни пели не умолкая. Вашим спасибо за помощь. Передайте парторгу Шенявскому благодарность — он со своими ребятами трудился по-стахановски. Люди плечи расправляют. К нам в горком идут — дайте работу. Мы уже создали строительный трест, хлебозавод уже, считай, на ходу. В горкоме у нас настоящий штаб — составили план первоочередных мероприятий восстановления заводов, фабрик, жилья. Работы хватает. Спасибо, Иван Сергеевич, за мосты, быстренько управились. Мины-то ещё попадаются?

— Подчищаем, ведём повторную проверку, Николай Александрович.

— Ну, а главную новость я и не сообщил. Памятник Ленину нашли! В разобранном виде… Будем восстанавливать.

— Мне вчера Степанов позвонил, радостный. Мы с ним в тесном контакте, ежедневно видимся, — широко улыбнулся Молчанов.

— Теперь снова с Лениным будем жить, — гордо произнёс Дильденкин. — Жить и работать. Город будем залечивать, промышленность поднимать. Людям с Ильичём легче горе переносить.

…Молчанов возвратился в комендатуру, полчаса проговорил с дежурным офицером, затем поднялся к себе, лёг, но сон снова не шёл к нему. Стал писать письмо жене. Написал, как строили мосты, как пускали электростанцию, как хоронили товарищей.

Внизу хлопнула дверь, послышался женский голос. Через минуту к Молчанову постучал помощник дежурного:

— Женщина из Москвы, фотокорреспондентка, ночевать ей негде.

Молчанов спустился вниз. Шумная, большеглазая журналистка в ладном чёрном комбинезоне, в командирской шерстяной пилотке подала своё удостоверение: «Галина Санько, фотокорреспондент ТАСС».

Напоили её чаем. Молчанов пытался расспрашивать её о Москве, но Санько тут же за столом стала засыпать. Молчанов проводил гостью в пустовавшую комнату для отдыха патрулей, пошёл к себе и тоже задремал. Часа через два его поднял резкий телефонный звонок.

— Иван Сергеевич, извини, разбудил, — послышался в трубке знакомый голос Антонова. — Объявляйте, дорогой мой комбат, боевую тревогу. Сворачивайте имущество — утром в путь. Батальон снова переходит в подчинение сухопутного командования. Утром увидимся.

…Встретились после завтрака. Антонов, Зыбайло, Лощаков стояли с невесёлыми лицами.

— Только подружились — снова расставанье. Как у меня до войны с женой. Работа была такая, разъездная, — пошутил Зыбайло.

Молчанов был весь в заботах.

— Да перекури, Иван Сергеевич, всё уж сделано. Помощники у тебя хоть куда, — попросил его Антонов, обнял за плечи. Они пошли мимо грузовиков, в которых уже сидели весёлые морские пехотинцы — им давно хотелось на фронт, на передовую. Галина Санько приглядывалась к командирам, то и дело поднося к глазам маленькую трофейную «лейку». Антонов пытался шутить, но Молчанов был весь в себе, глядел влево — там выстраивалась артиллерия, впереди них уже стояли все пять рот.

— До скорой встречи, друзья дорогие, — сказал Антонов, пожимая руки Молчанову, Шенявскому, Писаревскому, Зайцеву…

8 июля батальон покинул Петрозаводск и передислоцировался в Пряжу. Здесь 10 июля был получен приказ Верховного Главнокомандующего о присвоении 31-му отдельному батальону морской пехоты наименования «Петрозаводский».

Молчанов выступил на торжественном построении:

— Высокая честь носить имя «Петрозаводский», имя столицы республики. Мы успешно выполнили поставленную перед нами задачу — спасибо всему личному составу. Мы освободили Петрозаводск, теперь будем освобождать другие города и сёла Карелии. Вперёд, до полного разгрома врага!

…Антонов разыскал батальон под Питкярантой. Здесь, на уютной росной поляне у КП батальона, он вручил перед строем восьмидесяти отличившимся бойцам ордена и медали. Молчанов был награждён орденом Красного Знамени. Это был его первый орден. Награда за освобождение Петрозаводска!

Впереди у батальона были жестокие бои. Он очищал от врага Карелию, сражался в Заполярье, в Норвегии.

Затем были бои за освобождение Польши, Чехословакии. Штурм Моравской Остравы был самым кровопролитным. Не многие из тех, кто освобождал Петрозаводск, дожили до светлого дня Победы. Погиб мичман Жидков — храбрый сапёр, удалой казак из станицы Ново-Троицкой, умер от ран повар Югов, кормивший из своей походной кухни петрозаводских лагерных ребят, тяжело был ранен замполит Шенявский, погиб как герой пермский крестьянин, лучший пулемётчик батальона Лиханов, умер от ран лейтенант Шварц из Загорска. Список этот продолжает ещё около трёхсот фамилий…

…Осенью 1945 года Молчанов вышел из вагона на Белорусском вокзале в родной Москве. Вышел с лёгким чемоданчиком, с простреленной старой шинелькой на левой руке, с перебинтованной головой. На груди майора Молчанова сверкали ордена Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени, Красного Знамени, медали. Он долго стоял у вагона, вглядываясь вперёд, и вдруг откуда-то сбоку метнулась к нему худая, поседевшая жена его, бледный повзрослевший сын.