Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Я тоже жила теперь письмами. И для меня любовь Петра означала возрождение. Я лихорадочно работала и ждала сентября.

Однажды услышала звонок в дверь, поднялась, открыла и впустила незнакомую женщину с букетом роз. Это была медицинская сестра больницы, где работал Петр. Он дал деньги, поручил ей купить и принести мне цветы. Неудержимая нежность захлестнула мое сердце. Мне хотелось обнять весь мир.

«…Как мне хочется облегчить твои боли и как трудно сознавать свою беспомощность! Милая моя! Я рядом с тобой и разделяю все твои страдания.

Ира! Давай разрешим вопрос, к которому ты отнесешься разумно (знаю твою щепетильность). Я тебе, родная, буду немножко помогать материально. Такая возможность у меня есть. Очень прошу тебя понять, что наши отношения выше всех предрассудков. Помощь же и внимание — основа нашей с тобой жизни.

Да, дорогая, теперь я не «утону». У меня появилась уверенность (а может быть, я ошибаюсь?) в том, что мы должны жить друг для друга. Я понимаю, как все это сложно.

Знаю, мы будем скучать друг по другу при длительных разлуках, но это пока неизбежно. За месяц в Москве мы о многом поговорим и дополним теплоту к нашим отношениям. Я очень тебя люблю. Как хочется, чтобы и ты испытала ко мне такое же счастливое чувство. Мне даже как-то неловко перед тобой за свое счастье.

Очень тебя прошу не отказываться от небольшой помощи. Не обижай меня. Мы вправе помогать друг другу. Уверяю, ты бы сделала то же самое, да ты и делала…»

От материальной помощи я категорически отказалась.

«…Меня очень трогает твоя забота о маме, а обо мне и говорить не приходится — я не привык к такой заботе. Нахожусь в каком-то волшебном сне и так боюсь пробуждения!

Родная моя! Я хочу назвать тебя своей женой. Поэтому посылаю тебе колечко. В связи с этим внесу в некоторые вопросы ясность.

Пока никакой регистрации нашего брака не нужно. Ты спросишь: почему? Отвечу: мы любим друг друга, и нельзя омрачать нашу любовь всякими домыслами (а они будут, я в этом уверен). Не всем понять нашу любовь. Поэтому повременим, поживем пока так.

Прописываться в Москве у тебя я не собираюсь (по тем же соображениям). Пропишусь через год в Малаховке, у меня есть такая договоренность в милиции.

Дорогая моя жена! Ты должна готовить себя к моим отъездам, будем считать «командировкам». Я обязан заботиться о семье (а мы с тобой — это уже семья) и помогать маме. Ты будешь у меня хозяйкой, будешь вести «бухгалтерию» (я в таких делах непрактичен), а мое дело — зарабатывать. С работой почти решено: по совместительству беру самодеятельность. Это хороший приработок и то, о чем я мечтал долгие годы. На базе этих самодеятельностей мечтаю создать детскую школу фигурного катания. Меня уже поддерживают многие, но я стараюсь как можно меньше использовать эти поддержки. Документы об окончании хореографического училища у меня есть. В Москве возьму справки, где я работал.

Познакомился в письмах с твоими родственниками и друзьями. А не буду ли я со своим прошлым выглядеть среди них белой вороной? К этому ты тоже должна себя подготовить. Я много об этом размышляю. И самое страшное, что некоторые могут подумать, будто мне что-то нужно. А мне нужна только ты! С каким бы удовольствием я тебя увез!

За месяц я должен зарядиться на долгое время до следующей встречи.

Родная моя, милая жена! Когда же я смогу тебя обнять?!

Прости за откровенность…»

Из дневника:

«Он назвал меня женой. Малахит на колечке — цвет надежды. Яркость чувств, будто нет возраста и всех моих потерь. Жара, а я снова в «каменном мешке». Но он приедет и увезет меня в свою избушку, в сосны. Золотая осень будет наша. Он будет рядом целый месяц. И защитит от боли. В мой дом вопреки всему войдет чудо радости. И невозможное станет возможным. А за встречей придет разлука. Долгая и томительная. Потому что так надо. И снова я стану ждать — верно и неистово».

«…Прочитал две твои книги, сначала не отрываясь, а потом перечитывал, вникая в каждую строчку. Они потрясли меня. Ведь это — «академия жизни». Их нужно обязательно читать в колониях, в школах, в армии. Устраивать диспуты. Эти книги помогли бы многим правильно найти жизненный путь.

Старшая медсестра тоже прочла их. Пришла ко мне заплаканная: «Не могу успокоиться. Неужели есть такие сильные люди?»

Смотрю на тебя, в твои глаза. Они как магнит притягивают к себе. Так хочется, чтобы они заглянули в мою душу, убедились бы в моей верности…»

«Дорогая Иринушка! Я начал заниматься самообразованием. Вроде много читаю, какой-то прошлый запас знаний есть, но все-таки этого мало. Особенно я почувствовал это сейчас. Определенной программы пока нет. Начал с учебника «Основы философских знаний» — доступен. А вот учебник «Основы марксистско-ленинской философии» труден. Но отступать не собираюсь. День загружен до предела, выкраиваю для учебы ночные часы. Конспектирую — так легче разобраться.

Вот я и доплыл до того берега, на котором ты и мама. Теперь я с вами, и со мной ничего не может случиться.

В Малаховке мне предстоит много работы по ремонту дома и в саду. Сделаю тебе удобное место, чтобы ты все время была со мной рядом. Ты вся вошла в меня, а как мужчина я несу ответственность за нас двоих…»

«…Передают сейчас, что в Москве тридцать градусов. Дружок мой, ну как-нибудь потерпи до осени. Не могу сосредоточиться — ты у меня перед глазами лежишь в этой духоте. Да плюс еще этот злополучный капитальный ремонт. Допишу письмо позже, что-то вышел немножко из равновесия…»

«…Думаю о том, как мы начнем новую жизнь. Ведь в нашем возрасте можно все начинать сначала. Конечно, нам предстоят испытания, но в трудностях мы с тобой закалены. Я не избалован вниманием и заботой. И мне так приятно, что ты помнишь день моего рождения…»

«…Постепенно собираю народные средства для твоего лечения — я очень верю в них. Сообщи диагноз, я поеду с ним на консультацию в новосибирский академгородок…»

«…Мне больно было читать твой ответ на письмо, где я назвал тебя женой. Меня не страшит твоя болезнь, ты для меня здоровый человек, твоя душа выше болезни. Я пишу тебе каждый раз так, словно иду на свидание. И вот на таком свидании, то есть в письме, я и сделал тебе предложение. Я понял, что, приняв колечко, ты дала свое согласие…»

Из дневника:

«Мои друзья вывезли меня на целый день за город. И вновь я ощутила прилив сил от этой непосильной красоты. Вижу солнце, небо, зелень. Люди! Знаете ли вы, что это такое?! Волшебство, созданное природой и воображением обездоленного человека. Взгляд фиксирует каждую травинку, обоняние — все запахи, слух — увы, птицы для меня молчат. Я только воображаю их щебетание. Как научилась воображать многое, чего мне не хватает. Мой покойный учитель сказал мне: «Память и воображение работают спаренной бригадой — так делается литература». Я не анализирую процесс своей работы, но сейчас почувствовала: да, воображение мое распоряжается не только тем, что пишется, но и жизнью по своей державной воле. Вот почему я богата. И ничего из этого богатства нельзя отнять».