Михаил Салай - По знакомым дорогам

Но дорога через Владимировку к Тупичевскому лесу была, как можно полагать, свободна, и я отдал соединению команду незамедлительно двигаться туда. В это время возникла стрельба у церкви. Ко мне подскакал Дунаев и сказал, что начальник гарнизона (это видели владимировские жители), а с ним еще несколько офицеров и солдат укрылись в подвале под церковью и оттуда обстреливают наш обоз, двинувшийся мимо. Церковный подвал имел приготовленные бойницы.

— Гранаты!

Два разведчика — Алексей Морозов и Василий Юрченко — подползли к бойницам церковного подвала и швырнули туда гранаты. Взрывы были такие громкие, что у меня в ушах зазвенело. Уж не знаю, оглушили гранатометчики фашистов или поубивали, но стрельба оборвалась, и обоз покатился дальше. Короткие остановки были только для того, чтобы подобрать трофеи.

Прорыв через Владимировку вовсе не означал, что мы истребили весь ее гарнизон. Мы спешили к Тупичевскому лесу, который мог укрыть нас, долгий бой грозил обернуться западней, и я не удивился тому, что у деревни Александровка нас стали догонять бронемашины, брошенные в преследование за нами противником, очухивающимся, ну, скажем, приходящим в себя.

Но ведь и мы не лыком шиты. Наши саперы-диверсанты успели пусть наспех (лучше так, чем никак), а все же заминировать дорогу, по которой мы только что прошли, и одна бронемашина, как раз та, что была с пушкой на прицепе, подорвалась (вместе с пушкой), а остальные не рискнули преследовать нас дальше, постояли, повернули обратно и затарахтели.

Утро еще не кончилось, а мы уже втягивались в Тупичевский лес. На другой день получили радиограмму из УШПД: «Салаю, Негрееву. Тактику маневрирования отрывом противника без потерь одобряю. Начсоставом проведите разбор боя. Строкач».

Разведка, оставленная нами для наблюдения за врагом в районе Добрянского леса, привезла интересные сведения: мало того что гитлеровцы даром развернули и провели наступление на Добрянский лес, когда нас там уже не было, они на обратном пути в Кусеи и Добрянку наскочили на наши мины. Подорвались четыре машины с солдатами, беззаботно сидевшими в кузовах.

Ну, конечно, оккупанты убеждали местных жителей, что уничтожили партизан, проникших в Добрянский лес. Кое-кто даже уверял, что они и листовку выпустили и писали в ней, будто партизаны истреблены, а командир и комиссар убиты. Я этой листовки не видел…

Гитлеровцы не оставили нас в покое. Самолеты-бомбардировщики налетали на Тупичевский лес. Гитлеровцы, не способные углубиться в лес, обстреливали его из танков и бронемашин. Мы сопротивлялись, прибегая к партизанской хитрости. В трех километрах от своего лагеря развели костры, и бомбардировщики со свастикой на крыльях усердно обрабатывали это место. Бронемашины, рисковавшие прорваться в лес, перехватывались нашими разведчиками.

Мы все время вели активную разведку, дабы знать, что предпринимает враг вокруг нас и даже что он замышляет, к чему готовится. Андрей Дунаев — умный и отважный человек. Но при всей подготовленности ему бы не провести разведки, необходимой в военном деле как воздух, особенно когда действуешь во вражеском тылу, если бы не было надежных помощников, способных действовать, как того требует обстановка, порой чуть ли не в одиночку.

Спроси меня, кого бы я назвал в числе лучших разведчиков, выросших у нас в отрядах, я вспомнил бы многих, конечно. Хорошие, сообразительные, решительные были парни. Но прежде всего хотелось бы назвать Михаила Осадчего, восемнадцатилетнего партизана. Рано лишившись отца, он воспитывался отчимом, Даниилом Прокофьевичем Сусло, который работал лесником в Злынковских лесах и был человеком мужественным, честным и справедливым. Он закладывал продовольственные базы для партизан, накануне оккупации сам ушел в Злынковский партизанский отряд, затем был проводником в соединении А. Ф. Федорова, и за удивительное знание всех троп и зарослей Федоров называл его генералом леса. Михаил поддержал добрую славу своего отчима-воспитателя.

Я уже рассказывал, что во время боя в селе Ивановке Михаил со своими товарищами подорвал деревянный мост на одной из дорог к селу, а заодно они же уничтожили охрану соседнего железнодорожного моста. Через три дня Дунаев повел группу в глубокую разведку к Тупичевскому лесу, и снова отличился Осадчий. Он участвовал в схватке с вражеским гарнизоном в селе Большие Щербиничи, где разведчики уничтожили двенадцать гитлеровцев. Во время нашего выхода из Добрянского леса разведчики вместе с подрывниками устроили засаду на шоссе и уничтожили две автомашины с солдатами и боеприпасами. Активно действовал Михаил с подрывниками Морозовым и Мухой, разведчиками Чернышом и Бирилло.

Из Тупичевского леса впервые, по-моему, Михаил повел небольшую группу в самостоятельную разведку по окрестным селам. О нем я еще расскажу…

А сейчас о других. На опушке Тупичевского леса разведчики Кошель, Сосновский, Высоцкий и Анисенко заметили бронемашину и три автомашины с пехотой. Фашистов было более семидесяти, а наших — четверо. Но они преградили немцам дорогу. Однако те быстро сообразили, что из укрытия их обстреливают всего-навсего несколько человек. Бронемашина попыталась обойти героев слева, но Анисенко пополз ей наперерез, а когда бронемашина поровнялась с ним, бросил противотанковую гранату. И удачно! Бронемашина загорелась.

Перестрелка нарастала Высоцкий был тяжело ранен. Сосновский взвалил его на плечи и понес, а Кошель с Анисенко отходили следом, отбиваясь от гитлеровцев и прикрывая раненого друга. Видно, немало они перебили вражеских солдат, те остановились на полдороге, а наши разведчики вернулись в расположение партизан, принесли раненого.

Еще одна бронемашина и четыре машины с пехотой подорвались на минах, потому что наши саперы, несмотря на усталость и голод, прежде всего заминировали подъезды к лесу. Партизаны посмеивались: на кого посылают фашисты свою технику и солдат, если уничтожили нас еще в Добрянском лесу?

Чтобы окончательно уверить их в нашем существовании, мы решили сами нанести удар и выбрали для этого бывший совхоз Глебово, где сейчас враг разместил свое хозяйство с откормочным пунктом для скота. В этом хозяйстве работала большая группа военнопленных, и я распорядился, чтобы Вонарх и Шкловский, отряду которых был поручен налет на Глебово, приказали своим разведчикам связаться с военнопленными: наверняка там будут люди, готовые к схватке с гитлеровцами и способные быстро и четко доложить обстановку.

Так и сделали. Наиболее горячим и одновременно деловым среди военнопленных оказался молодой старший лейтенант Александр Алексеев. Раненный в бою под Тупичевом, он попал в плен, а едва отдышался, был послан на работу в Глебово. Нашей разведке и командованию он сильно помог в организации налета на хозяйство, а позже, после налета, ушел с отрядом в партизаны и скоро стал начальником штаба в том самом отряде, который нападал на Глебово. Да, грамотные в военном деле люди, преданные борьбе за победу, не терялись у нас. Такое пополнение обогащало наши ряды, как говорил раньше, в восемнадцатом, военспецами. Тогда они были из старых войск, а сейчас — свои.