Раиса Берг - Суховей. Воспоминания генетика

Будущих участников международного форума оповестили телеграммой, что настало время явиться в Москву. Мое имя отсутствовало. Я все же полетела, приняв неполноту списка за недосмотр. С аэродрома в Москве я позвонила Дубинину. «Ваша кандидатура отклонена ЦК, никакие хлопоты не помогли», — пел страстный тенор в телефонной трубке. Я решила, что и это недоразумение. Я отправилась в Президиум Академии наук, чтобы поговорить с вице-президентом Академии, главой Отдела науки ЦК В.Н. Кириллиным. Это ему я писала пламенные письма, прося защиты книжке, написанной мной в соавторстве с С.Н. Давиденковым. Все делегаты и туристы в сборе. И прежде чем пойти на прием к Кириллину, я села в обитое алым бархатом кресло с золоченными ручками в зале, где собрали отправляющихся за границу счастливцев, чтобы преподать им урок патриотического поведения. Все знали, что я не еду. «Вы сами виноваты. Вы наказаны за то, что послали ваши тезисы не через Москву, через комитет, который занимался тезисами, а диким способом», — сказала мне Милиция Альфредовна Арсеньева, генетик старой школы. Мне очень запомнился ее тон. Она не только на стороне тех, кто наводит порядок и чинит расправу, ей не терпится демонстрировать свою причастность. Все знали, что Тимофеев-Ресовский и Эфроимсон не едут, но помалкивали в тряпку, боялись рот раскрыть. Мы молча выслушали наставления, как вести себя за границей. Мы молчали. Все, кроме одного. Когда выяснилось, что главой делегации будет Столетов — в прошлом один из гнуснейших апологетов Лысенко, влиятельный и чиновный при всех трех сменяющихся главах правительства, — возвысил голос Рапопорт и сказал, что незачем генетикам плестись в хвосте у Столетова, уж очень он себя скомпрометировал как приверженец Лысенко. Никакой реакции не последовало. Разошлись.

Секретарша Кириллина предельно любезна: — вот выйдут представители Общества «Знание», и я могу пройти к вице-президенту. И тут я увидела Дубинина: «Николай Петрович, идите к Кириллину, попросите за меня», — он с готовностью согласился. На одну секунду я отвлеклась, приветствуя одного из делегатов, и прошла, чтобы вместе с Дубининым идти к Кириллину. Секретарша сказала, что Дубинин дал все нужные сведения, мне отказано, Кириллин отказывается выслушать меня. Дубинина и след простыл. Все уехали. «Почему вы в Москве, а не в Брно?» — спросила меня Татьяна Антоновна Детлаф, ученица и великая почитательница Дмитрия Петровича Филатова, знавшая всех и весьма проницательная. «А вы так и поверили? Идите в Иностранный отдел Президиума Академии и спросите, на каком этапе отвергнута ваша кандидатура. Не поленитесь. Ложь, сочиненная Дубининым, будет иметь последствия. В ваших интересах выяснить истинное положение вещей».

Я пошла. Молодой человек в Иностранном обтделе, огромный, стройный, в светлом костюме, разговаривал со мной стоя. У него такой красивый галстук, что я глаз не могла оторвать. Мне казалось, что галстук стоит дыбом перпендикулярно к торсу молодого полубога. «Списки подавал Дубинин, — сказал мне молодой полубог. — Ваше имя он вычеркнул и написал мотивировку: "Без доклада". В список, направленный в ЦК, ваша кандидатура не вошла». Мой доклад на секции «Мутация в популяции» в Праге прочел Борис Львович Астауров. Доклад напечатан в трудах Конференции. Мне никогда не представился случай увидеть Дубинина и сказать ему пару теплых слов, что я непременно сделала бы при встрече. В описании секционных заседаний, опубликованном в журнале «Генетика», где особое внимание уделено участию советских генетиков, мой доклад не упомянут. [В 1980 году, уже после того, как были написаны эти строки, я встретила Дубинина в Канаде, в Оттаве, на Международной Конференции по охране генотипа человека от мутагенного действия внешних факторов. Я демонстрировала результаты исследований по спонтанному мутагенезу у человека и дрозофилы. Дубинин был без доклада. Он разлетелся было приветствовать меня. «Людям вашего типа я руки не подаю», — сказала я ему. «Но почему?» — воскликнул он в величайшем изумлении. «Вы знаете, почему», — сказала я. Разговор на том был закончен. В 1981 году, будучи на конференции в Токио, я узнала, что Дубинин снят с поста директора Института генетики АН СССР и не состоит больше консультантом по биологии в Отделе науки ЦК. В Токио его не пустили].

Приглашения приехать на конференцию или читать лекции я получала и позже. В 1967 году Университет им. Гумбольдта в Берлине пригласил меня читать на юбилейных торжествах по случаю пятидесятилетия Октябрьской революции. Бумаги посланы, все медицинские справки в полном порядке. Начальник Иностранного отдела Президиума Академии, на этот раз в Новосибирске, очень пространно объяснил мне, что Иностранный отдел Академии наук, куда посланы бумаги, вряд ли ответит, а, если ответит, то только тогда, когда ехать будет поздно. «Если бы Иностранный отдел стал отвечать на все письма, понадобился бы еще один Президиум…» Я не стала дожидаться ответа и уехала в экспедицию последнюю из Новосибирска.

В 1968 году я была включена в делегацию для участия в Двенадцатом генетическом конгрессе. Мне предстояла поездка в Японию, страну моей мечты. Меня вышвырнули из делегации, когда стало известно, что я подписала прошение о пересмотре приговора Гинзбургу и Галанскову. Но мне было не до конгресса. Нет, мне должно было быть не до Конгресса, будь я благоразумней. Только бюрократический недосмотр спас меня от тюряги. Я и действительно в ту же осень 1968 года, находясь под дулом пистолета, участвовала в Международном конгрессе, только проходил он не за границей, а в Москве. Был это Тринадцатый энтомологический конгресс. Меня избрали председателем Секции генетики и цитологии насекомых. И на этом посту настигла меня карающая рука закона, меня вышвырнули, и вице-президент конгресса, великий специалист по тутовому шелкопряду, Борис Львович Астауров, возглавил секцию. Я все же председательствовала на одном из заседаний секции. Переводчица только одна, и владеет она только английским, и, когда канадцы задавали вопросы французу Давиду на французском, я переводила сама, прослыла знатоком французского языка и жестоко поплатилась. Я устроила прием в гостинице для всех участников заседания, сидела за столом с женой Давида и с превеликим трудом изъясняла ей, в ответ на ее вопрос о русских супах, разницу между щами, борщом, окрошкой, солянкой, рассольником и ухой.

В 1957 году я участвовала в Первом Международном симпозиуме по возникновению жизни на Земле. Доклад делала. Печатала. Однако ни в 1957, ни в 1968 году на торжества в Кремль билета мне не выдавали. Всю жизнь меня оставляли без сладкого.

Холодильник. Неотъемлемая принадлежность элементарно комфортабельной кухни. Символ и замена семейного очага.