Василий Казаков - На переломе

Получив общее представление об артиллерии фронта, я понял, как тяжело было А. А. Гусакову справляться со всей этой махиной, и мысленно посочувствовал ему. Теперь этим сложным хозяйством предстояло заниматься мне. Я очень внимательно слушал все, о чем мне рассказывали Шендерович, Степанюк, Попович. В конце беседы поинтересовался, не вернулся ли полковник Бочаров. Когда я заговорил о нем, на лицах моих собеседников промелькнуло выражение, насторожившее меня. Чутьем я уловил, что с начальником у них не все ладно. Перевел беседу в неофициальное русло, и мои собеседники разоткровенничались. В конечном счете они сказали, что с Бочаровым работать очень трудно, особенно после такого мастера своего дела, как И. И. Волкотрубенко, с которым им довелось служить раньше. Но я не торопился с выводами. Жизнь научила меня никогда не делать их по односторонним заявлениям.

Была уже глубокая ночь, когда закончилась беседа. Откровенно высказав свое удовлетворение и поблагодарив товарищей за обстоятельные доклады, я выразил уверенность, что мы безусловно сработаемся и совершим вместе много славных боевых дел. Тогда я оказался пророком. С этими тремя офицерами мы вместе прошли трудными дорогами от Волги до Берлина. И после войны еще долго служили вместе.

Мне не спалось. Мысли то и дело возвращались к разным подробностям беседы с офицерами артиллерийского снабжения. Промаявшись кое-как до рассвета, я разбудил адъютанта, и мы, не прощаясь с хозяевами (не хотелось их тревожить так рано), поехали в штаб фронта. Утро выдалось холодное, и поездка в открытом виллисе не доставила особого удовольствия. Завернувшись в казачью бурку, не раз выручавшую меня в непогоду, я наблюдал окружающую местность и думал о своем.

В Ольховке мне сказали, что фронтовое командование находится на передовом командном пункте недалеко от станции Котлубань — меньше чем в десяти километрах от передовых частей. Значит, нам предстояло проехать почти 150 километров. Ехали быстро. Шофер хорошо знал дорогу. И это было очень важно, потому что на открытой степной местности трудно ориентироваться.

К линии фронта подъехали, когда совсем рассвело. Впереди, примерно в километре, на бреющем полете пронеслось звено вражеских истребителей. Вскоре послышались пулеметные очереди.

Шофер, бывалый солдат, «успокоил» нас, сказав, что здесь фашистские самолеты гоняются даже за отдельными машинами. На этот раз мы познакомились с ними издали. Но не всем и не всегда это удавалось. Незадолго до моего приезда от пулеметного огня с фашистских самолетов на этих фронтовых дорогах погибли генерал-лейтенант артиллерии В. П. Корнилов-Другов и заместитель начальника Главного артиллерийского управления генерал-лейтенант артиллерии Т. Н. Мышков.

Передовой командный пункт фронта разместился в неглубокой балке. В ее берега были врыты добротные блиндажи и землянки. Фронтовой КП оказался ближе к переднему краю, чем штабы армий. И в этом был виден «почерк» Рокоссовского, всегда старавшегося быть поближе к войскам.

Приехали мы вовремя. В блиндаже начальника штаба застали К. К. Рокоссовского, М. С. Малинина, члена Военного совета фронта А. С. Желтова и начальника Политического управления фронта С. Ф. Галаджева. Они только что начали завтракать. Рокоссовский и Малинин тепло встретили меня, представили Желтову и Галаджеву и тут же усадили за стол.

После обычных вопросов фронтовиков о Москве и о последних столичных новостях мне рассказали о недавнем приезде сюда по поручению Ставки Г. К. Жукова, А. М. Василевского, Н. Н. Воронова, И. Т. Пересыпкина, Я. Н. Федоренко. У Жукова и Василевского сложилось нехорошее мнение о некоторых артиллерийских начальниках. В частности, они высказали соображение, что следует снять с работы заместителя командующего артиллерией фронта по зенитной артиллерии генерала В. Г. Позднякова. Не зная генералов и офицеров своего нового управления, я настоятельно просил командующего фронтом не принимать окончательного решения и позволить мне самому разобраться в людях, в делах. Командующий не возражал.

К. К. Рокоссовский сообщил мне и приятные новости. Из 16-й армии на Донской фронт были переведены начальник бронетанковых и механизированных войск полковник Г. Н. Орел и начальник связи генерал-майор П. я. Максименко. С ними я сохранил фронтовую дружбу до конца войны. Прибыл на Донской фронт и заместитель Константина Константиновича в 16-й армии генерал К. П. Трубников.

Ожидался приезд П. И. Батова и А. С. Жадова с Брянского фронта. Они были назначены командующими 65-й и 66-й армиями. Батова я знал давно, еще по службе в Московской Пролетарской дивизии, когда он командовал стрелковым полком. Тут же я узнал, что 24-й армией командует генерал И. В. Галанин, который тоже служил с нами в одной дивизии и командовал полком по соседству с П. И. Батовым. Кстати, и здесь они оказались соседями: их армии соприкасались флангами. В общем, старых знакомых оказалось немало. Это было очень приятно. Что ни говорите, а радостно бывает встретиться на фронте и воевать бок о бок со старыми боевыми товарищами, которых хорошо знаешь, которым веришь.

После завтрака Рокоссовский не задерживал меня, и я решил познакомиться с артиллеристами, находившимися на передовом командном пункте. Вышел из блиндажа и, прежде чем разыскивать артиллеристов, поднялся на берег балки, осмотрелся. Снова перед глазами открылась однообразная равнинная местность. Кое-где темными полосами виднелись балки, которых там великое множество. Они-то и служили основным естественным укрытием для войск. Пейзаж несколько оживляли серые строения на станции Котлубань и едва приметная деревенька вдали.

Спускаясь в балку, я еще издали заметил генерала и двух офицеров, которые, видимо, поджидали меня. Они подошли и представились. Это были генерал В. Г. Поздняков, полковник Ю. Г. Богдашевский и майор А. М. Курбатов.

Позднякова и Богдашевского я знал еще до войны. В 1933–1939 годах мы с Поздняковым командовали полками в Москве — он зенитным, а я артиллерийским. После Позднякова тем же полком командовал Богдашевский.

Генерал Поздняков был в подавленном состоянии. Не лучше чувствовал себя и Богдашевский. Сразу было видно, что обоим этим зенитчикам изрядно досталось от приезжавшего начальства. Бодро выглядел лишь майор Курбатов. Высокий, крепко сложенный офицер с умными серыми глазами располагал к себе с первого взгляда.

Поздоровавшись, я отпустил офицеров, а Позднякова попросил доложить о состоянии дел. Погода стояла хорошая, и мы ходили около блиндажей, благо никто не мешал. Василий Георгиевич уже знал, что ему угрожает снятие с должности, и именно с этого начал свой доклад. Он волновался, и я понимал, как тяжело боевому генералу переживать свалившуюся на него беду.