Пол Сьюард - Ангелы спасения. Экстренная медицина

Я попросил рассказать, как развивалась болезнь: когда у пациентки заболело горло? Что произошло потом? Почему они решили вызвать скорую?

И снова ничего удивительного. На боль в горле они особого внимания не обратили, но утром из-за температуры и плохого самочувствия мать посоветовала ей остаться дома. К полудню дочери стало хуже, а температура не снизилась, поэтому она дала ей тайленол. Сказала лежать и позвать ее, если будет нужно. Дочь лежала тихо, и мать решила, что она спит, поэтому не стала ее беспокоить. Только когда вторая дочь вернулась домой, они зашли в комнату и увидели, что больная совсем плоха.

Дальше настала моя очередь.

Много лет назад, проходя ординатуру по педиатрии, я присутствовал при разговоре гематолога с родителями пятилетнего мальчика, у которого обнаружили лейкемию, а это, с учетом возможностей медицины того времени, значило неизбежную смерть. Сообщив им об этом, он еще час рассказывал о всевозможных «но»: но на данный момент мы можем давать ему лекарства, способные вызвать ремиссию; но ремиссия иногда продолжается весьма длительное время; но за это время могут появиться новые методы лечения; но мы сделаем все, что в наших силах. И, самое главное, дал им почувствовать, что постоянно будет рядом.

Он не лгал. Он сообщил горькую правду, а потом дал всю надежду, какую только можно было дать.

Я тоже начал с плохих новостей. Сказал, что у пациентки очень опасная и тяжелая инфекция. Сообщил название болезни – менингококцемия. Рассказал, что она быстро прогрессирует, чревата серьезными последствиями и зачастую смертельна. Не скрыл, что болезнь зашла далеко и обратить ее вряд ли удастся.

В то же время я сообщил, что мы даем ей лекарства, необходимые для подавления возбудителя. Что сказать, вовремя ли начато лечение для того, чтобы остановить и побороть болезнь, пока нельзя. Что пациентку перевозят в отделение интенсивной терапии, где продолжат делать то, что делается сейчас: отслеживать жизненные показатели, поддерживать кровяное давление и дыхание. К утру будет ясно, какой оборот примет болезнь.

Мгновение они молчали. Потом мать спросила, не соглашусь ли я поговорить с еще одной сестрой девушки, которая живет за несколько тысяч миль. В комнате ожидания был телефон, поэтому она набрала номер, объяснила все дочери и передала трубку мне.

Наш разговор был коротким. По сути, я повторил то, что уже сказал матери пациентки. Но в конце она задала мне вопрос, который ясно дал понять, насколько она, как и ее мать и сестра, отказывается понимать происходящее.

– Вы думаете, мне надо приехать? – спросила она.

Секунду я думал. Потом сказал одно, что знал наверняка:

– Понимаете, бывают моменты, когда семье лучше держаться вместе.

– Да, – ответила она.

– Что ж, – сказал я, – сейчас такой момент.

Девушка помолчала. И ответила:

– Я приеду как можно скорей.

Я передал трубку ее матери. Потом спросил, есть ли еще вопросы.

Она покачала головой.

– В таком случае, должен сказать вам еще кое-что.

Мать и дочь молча смотрели на меня.

– Я не знаю, что будет дальше. Но знаю одно: что бы ни случилось, вашей вины тут нет.

Они по-прежнему ничего не говорили, но неотрывно смотрели мне в лицо, как будто, отведи они глаза, что-то важное было бы потеряно.

– Вы уже знаете, что эта болезнь развивается очень быстро. Но раньше вы этого не знали. Когда инфекция только началась, и у нее заболело горло, ничего страшного не происходило. Только когда возбудитель попал в кровь и распространился по всему организму, ей стало действительно плохо, и вы сразу заметили, что что-то не так.

Однако помимо скорости развития заболевания, важным фактором является даже не возбудитель, захвативший весь организм, в конце концов, его можно убить антибиотиком. Сейчас важнее токсины, которые попадают в кровоток из пораженных тканей, нарушают свертывание крови и повреждают иммунную систему – их слишком много, и поэтому они и дальше будут поражать ткани, высвобождая новые токсины. Возникает круг, который мы не можем разорвать, но можем поддерживать ее организм. Все будет зависеть от того, хватит ли ему сил справиться с уже нанесенным ущербом и восстановиться от болезни.

Минуту я помолчал. Потом добавил:

– Я знаю, это кажется сложным. Так оно и есть. И вы можете забыть все, что я сказал. Но одно вы должны помнить.

Я сделал паузу. И медленно произнес:

– Что бы ни случилось, вы ни в чем не виноваты.

Потом повторил то, что уже говорил:

– Что бы ни случилось, вашей вины тут нет.

Подождал секунду. И спросил:

– Хотите узнать что-нибудь еще?

Обе отрицательно покачали головами.

– Хорошо. Я возвращаюсь к больной. Когда ее переведут в интенсивную терапию, я вам сообщу.

К тому времени доктор Тристан уже прибыл в больницу. Девушка находилась в стабильном состоянии; ее перевезли в палату интенсивной терапии и подключили мониторы. Мы обсудили несколько вариантов медикаментозной терапии, потом я проводил его в комнату ожидания и познакомил с семьей. Думаю, к моменту, когда все утряслось и я закончил заполнять карту, было уже около девяти. Так что я поехал домой.

Девушка скончалась на следующее утро, около десяти часов. Ее сестра успела приехать, и вся семья была вместе, когда она умерла.

Карта не сулила ничего хорошего: сорокадвухлетний мужчина в состоянии запоя.

Случай распространенный. Большинство учреждений, занимающихся детоксикацией – процессом, в ходе которого алкоголь удаляется из организма, – не имеют достаточных возможностей, чтобы справиться с сопутствующими проблемами медицинского характера. Поэтому, прежде чем принимать пациента, его отправляют на медосмотр. Поскольку у большинства алкоголиков нет постоянного врача, они едут прямиком в отделение скорой помощи.

Этот пациент нисколько не походил на традиционных алкоголиков, неопрятных и небритых. Он оказался приятным джентльменом слегка за сорок; хорошо одетый и чисто выбритый, он выглядел вполне преуспевающим. И даже не особенно пьяным.

Я не удивился: алкоголик со стажем, беспробудно пьющий достаточно длительное время, может порядочно нагрузиться, но все равно казаться почти что трезвым.

Я начал с того, что представился и поинтересовался, почему он решил начать лечиться. Как давно начались его проблемы с алкоголем? Когда он в последний раз выпил? Какие медикаменты принимает? Есть ли аллергия? Почему обратился за помощью именно сейчас? Оказалось, что после запоя длиной в несколько недель он в последние два дня совсем не пил. А за помощью решил обратиться потому, что, во-первых, испугался того, как далеко зашел в своем пьянстве, и, во-вторых, стал чувствовать себя хуже и хуже.