Павел Астапов - Будни учителя [litres]

Домашнюю работу девочка, естественно, тоже не делала, но мама утверждала, что они ходят к репетитору и занимаются буквально днями и ночами.

Только вот интересно: чем?

Поэтому, когда за четверть у шестиклассницы вышла двойка, никто не удивился. Кроме мамы, хотя я ее предупреждал раз десять точно. Замечания в дневнике, разговоры по телефону, беседы в кабинете директора.

И зачем только время тратил?

Дальше, само собой, начались всем знакомые просьбы и обещания:

– Мы на все готовы!

Как оказалось, не на все.

– Нам двойка не нужна! Мы будем заниматься! Так заниматься, что аж ручка задымится от усердия. Я все проконтролирую, мы все сможем.

Сошлись на том, что с понедельника по пятницу в одиннадцать тридцать Маша приходит ко мне исправлять оценки.

– Обязательно придем, Павел Викторович! Будем ждать у дверей, Павел Викторович!

Надо было уточнить: у каких конкретно дверей они ждать собираются.

Понятное дело, что в понедельник в одиннадцать часов никто не пришел. То есть пришли то все, кроме Маши с мамой, которая, наверное, слишком контролем увлеклась.

Двенадцать, двенадцать тридцать, час… Я решил узнать, что там приключилось, а то, знаете, всякое бывает: вышел ребенок в школу, попрощался с родителями, а потом вспомнил, что жизнь всего одна и тратить ее исключительно на учебу довольно глупо.

Звоню маме. Лучше бы не звонил: именно в тот день мой мозг потерял свою невинность.

– А вы кто? – невнятно бурчит на том конце заспанный голос.

Объясняю, что мы договаривались, я вас жду. И тут последовал просто гениальный в своей простоте ответ:

– А что вы нам в такую рань звоните?

Время – час дня! Какая рань?!

– Вообще-то мы еще спим, сейчас каникулы, и мы с дочкой хотим отоспаться перед новой четвертью! Сон – это очень важная вещь, а вы в этой вашей школе постоянно наших детей перегружаете!

И на десерт!

– Мы можем прийти в четыре. Нам так удобнее: мы как раз выспимся.

Интересуюсь: зачем вообще нужно было соглашаться на дополнительные занятия, если все равно спать собирались? Достойное начало разговора, конечно же, имело не менее достойное окончание.

– А я думала, что вы тогда тройку поставите…

Всем спасибо, можете опускать занавес. После этого ответа все вопросы отпали сами собой, как минимум по отношению к девочке. Удивительно, что с подобной мамашей она до шестого класса доучилась.

Двойку за четверть я все же поставил, так как, сами понимаете, что между здоровым, не знаю уж в их случае насколько продолжительным, сном и исправлением оценок выбор явно был сделан в пользу мягкой подушки и теплого одеяла. Мама тоже не осталась в стороне и в начале следующей четверти перевела дочь в соседнюю школу, аргументируя это тем, что в родных стенах учителя не хотят входить в положение ребенка.

Еще одно подтверждение, что к детям меня подпускать нельзя. Категорически!

– Павел, а где же истории про кнопки на стуле, натертую мылом доску, подпиленные ножки и прочие школьные прелести? – можете спросить вы.

– Не знаю, – отвечу вам я.

За все восемь лет работы в школе ничего подобного со мной не происходило. И в то время меня это очень радовало: вряд ли кто-то из педагогов мечтает стать объектом дурацкой шалости. А вот сейчас, получается, что и рассказать нечего… Кто же знал, что мне придется книгу писать?

Но однажды я все же попал на уроке в очень некомфортную ситуацию, наблюдая за которой дети сначала в буквальном смысле потеряли дар речи, а потом минут десять не могли отойти от смеха.

Урок русского языка в шестом классе. Отличница Маша выполняет у доски упражнение, я хожу между рядами и периодически заглядываю в тетради учеников.

Да-да, тот самый неприятный момент, когда ты спокойненько сидишь себе на уроке, никого не трогаешь, а учитель, как назло, пытается что-то высмотреть в твоей предательски чистой тетради.

Вспоминаю, что на перемене забыл раздать детям дидактические материалы, карточки, и, пока ученики работают и внимательно следят за ходом рассуждения Маши, направляюсь к шкафу в конце класса, где и хранились книги.

Кабинет у меня был очень зеленый: на каждом из трех шкафов располагались горшки с растениями. Высокие папоротники, обязательные жители, пожалуй, любого класса – хлорофитумы, плющи, традесканции и прочие драцены. Но несомненной королевой среди цветов была огромная сансевьера, доставшаяся мне, можно сказать, по наследству от предыдущей хозяйки кабинета. Это тот самый «щучий хвост», который так часто встречается в школах и других общественных местах.

Практически каждый день после уроков ко мне заглядывали ученики и предлагали помочь с цветами. Дети не только поливали растения, меняли воду в банках, вытирали пыль с листьев и стеблей, но и, как я узнал на этом уроке, двигали горшки.

Лучше бы я сам поливал свои цветы!

«Щучий хвост», росший в прямом смысле слова в гигантском коричневом горшке, другой бы просто не вместил это растение, располагался ближе всего к окну и стоял на краю шкафа. Вернее, все три года, что я работал в этом кабинете, он стоял просто НА шкафу, на краю он оказался именно в этот злополучный день.

– Прибежали, – комментирует очередное слово Маша. – Пишем приставку ПРИ, потому что… – договорить она уже не успела.

До сих пор не знаю, что произошло: то ли я так сильно дернул за дверцу шкафа, стараясь поскорее достать эти злосчастные дидактические материалы, то ли «щучий хвост» возомнил себя ласточкиным пером и решил отправиться в полет, а быть может, мне просто наконец-таки воздались все слезы двоечников, которых я заставлял ходить к себе на каникулах. Но стоило открыть дверь, как на меня посыпалась земля.

Кто смотрел фильм «Кэрри», может представить себе картину. Я, конечно, люблю Стивена Кинга, но на месте его героини никогда не мечтал оказаться…

Либо двоечники плохо плакали, либо у меня все же есть ангел-хранитель, но горшок, каким-то чудом, хоть и упал, но остался лежать на шкафу, потому что, если бы эта махина все-таки приземлилась бы мне на голову, что-то мне подсказывает, вы бы сейчас эти строки не читали.

Знаете случаи, когда люди, ставшие свидетелями чего-то необычного, просто молча стоят, открыв рот, и не могут пошевелиться. Вот это была как раз моя ситуация. Мне барабанит по голове земля, которая буквально через пару секунд была везде: в волосах, в карманах пиджака, под рубашкой, простите, во рту, а я продолжаю стоять, подняв глаза.

Секунд пятнадцать в классе стояла просто мертвая тишина. Серьезно, я не могу подобрать более подходящего прилагательного. Слышно было только землю из горшка, которая, похоже, просто не собиралась заканчиваться.