Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Вначале нас поместили в какой-то огромный дом или барак. Дня три мы спали на полу на своих привезенных вещах и мешках. Сколько мы там прожили, не знаю, но почему-то запомнился адрес: г. Таллин, местечко Лиаль. Народный дом.

Затем нас перегнали в какой-то лагерь, охраняемый военными с автоматами и собаками. Часовые стояли на вышках. Территория была огорожена колючей проволокой.

Нас, детей, отобрали у родителей и разместили по группам. На удивление всем, кормили нас хорошо. И только позднее мы поняли причину: у нас периодически брали кровь из вены, выстраивая в очередь «голышами». Так прошли месяцы. Не знаю, через какой период меня вернули к родителям. Радости не было предела! Позднее от своей матери я узнал, что у меня обнаружили какое-то заболевание и по этой причине от моей крови отказались.

Надо признать прозорливость немецких врачей: через некоторое время у меня отнялись ноги и меня носили только на руках. По причине болезни я просил у родителей чего-то кислого. Мой старший брат, Ерохин Сергей Васильевич, решил вылезти за проволоку и принести мне квашеной капусты. С добычей, радостный, он возвращался в лагерь. При преодолении заграждения, то есть колючей проволоки, охранник обнаружил беглеца и открыл по нему огонь. Брат был ранен. Молодой организм преодолел раны, и умер он только после войны, уже у себя на Родине.

До сих пор мучаюсь сознанием того, что его смерть связана с моей болезнью.

Шли месяцы нашего пребывания в концлагере. Родителей и взрослых, то есть всех трудоспособных, выводили под вооруженной охраной с собаками на различные работы. Так шло время.

Со слов родителей и старших узников, когда русская армия приближалась к Таллину, немцы решили угнать наши семьи в Германию. Большую группу людей привезли на пристань какого-то залива, где стояли пароходы, ожидая погрузки узников. Но впереди нас группами бежали эстонцы и кричали: «Русь-свинья, русь-свинья» и грузились на пароходы, предназначенные нам. Так мы остались на неизвестной пристани. Вдруг мы увидели, что на пристань налетели самолеты с красными звездами на крыльях. Мы поняли, что наступает Красная Армия. В воздухе завязался воздушный бой, дрались русские и немецкие самолеты. Охрана растерялась и исчезла. Мы воспользовались этим и группами начали разбегаться и прятаться в разные укрытия. Наша семья спряталась под штабелями досок на пристани в числе других семей. А в небе шел бой! Не на жизнь, а на смерть! Какие-то самолеты падали в море. Кто-то из прятавшихся родителей комментировал, что русская авиация бомбит пароходы, не давая возможности им увезти пленников в Германию.

Мы, дети, старались вылезти из-под укрытий и посмотреть воздушный бой самолетов. Нам было очень интересно. А наши родители тащили нас за ноги назад и привязывали ремнями. В это время одна из пуль залетела к нам (или осколок) и мне обожгло ухо. Все закричали: «Убило, убило!» Но я остался жив!!! Через некоторое время наши взрослые увидели, что охраны нет. Решили бежать! Помню, все бежали бегом, и мы тоже еле успевали за взрослыми. Группа беглецов была примерно семей пять-шесть. Отбежав километра два, мы спрятались в лесном массиве. Там встретился нам один пожилой эстонец с ножом в руках, по всей видимости, убегающий от советских солдат. На ходу он ударом ножа зарезал одно мужчину, идущего с нами, и убежал в лес. Затем мы услышали рев моторов. Мы, как всегда, первыми из кустов выглянули на дорогу — там шли Советские танки. Радость встречи неописуема!!!

Нашу группу беженцев танкисты погрузили с вещами на броню и повезли в Таллин. Там мы разместились в домах, брошенных эстонцами, убегавшими в Германию. Примерно через месяц уже русская армия собрала нас и в таких же вагонах привезли во Владимирскую область, на станцию Ундол, где все взрослое трудоспособное население направили работать на ткацкую фабрику с лозунгом «Все для фронта!». Это был сентябрь или октябрь 1944 года. По окончании войны, в мае или июне 1945 года, мы вернулись на Родину, в Калужскую область, где вначале жили в землянках, а потом построили себе хатку, где прожили много лет.

Узники указанных деревень Хвастовичского района, оставшиеся в живых — откликнитесь!!! Кто прошел и по этому же пути фашистской неволи.

Калужская область, пос. Товарково,

Октябрьская, д. 29, кв. 62.

Ерохин Михаил Васильевич.

Ерохин Сергей Даниилович

1936 г.р., ур. г. Людиново Калужской области

Я, Ерохин Сергей Даниилович, родился 26 сентября 1936 г. в г. Людиново. Отец умер в 1939 г., а я и мать Ерохина Елизавета жили с родственниками отца. Когда началась война, было трудно и голодно. Мать заболела и от голода распухла, и нам пришлось переехать к бабушке Анне в село Кондрыкино, так как здесь еще была картошка.

Помню осенью 1941 г. в Кондрыкино, как саранча, ворвались немцы, стали грабить, выгонять из домов. У бабушки домик был маленький. Немцы не стали его заселять, но подселили других. Все лежали на полу, на печи, на казенке, кто где мог. Взрослое население гоняли на восстановление и строительство дорог. Дети были предоставлены голодному одиночеству. Иной раз удавалось набрать своей картошки из- под пола, а как изверги заметят это — бьют чем попало. Помню чуть-чуть как Лимачева Гришку убили. Всю деревню согнали, старых и малых, и не давали хоронить. Еще я вспоминаю, как на рассвете начался бой. Это наши разведчики бросили гранату в Трунов дом, где находилась немецкая комендатура. Граната не взорвалась и поэтому всех наших бойцов убили, силы были неравны.

Однажды прилетел русский самолет и сбросил две бомбы за Кривлякиным домом. Начался переполох. Люди выскочили из своих нор. Видимо, летчики заметили это и улетели. Немцы между домов вырыли траншеи, куда загоняли танки. Село было неподалеку от линии фронта. Сильные бои шли возле деревни Букань и Кротовой Горы. Теперь она называется Крестьянская Гора. Здесь сооружен мемориал всем погибшим воинам-односельчанам.

Приближался 1943 год. Немцы каждый день зверели: гоняли на поверку к школе. Молодых ребят они угнали еще в 1942 году, а вот массовый насильственный угон в нашем районе проходил с начала 1943 года до сентября месяца. В этом же году и нас пешком погнали на Жиздру, затем в Улемль, где за колючей проволокой находился сборный пункт. Наша семья теперь состояла из четырех человек: матери, бабушки Копотеевой Анны, тети Груни и меня. Сколько были в Улемле, не помню, но дальнейший наш путь был на Дятьково, а далее — Белоруссия. Станция Лесная, лагерь Лесной, позже Гансовичи.

В Гансовичи мы из лагеря попали потому, что тифом заболели все взрослые, а я нет. Мать, тетя Груня выздоровели, а бабушку похоронили на белорусской земле. В больнице им давали что-то кушать, а они не могли есть, у них была температура высокая, а я бегал по больнице и подъедал. Помню одну тетю в белом халате, которая хотела меня взять к себе, а я не согласился и продолжал бегать по больнице, пока не выздоровели родные.