Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Но на Новый год в клубе был концерт и пустили колонну мужчин в клуб. Все перемешалось. Некоторые встретили мужей, братьев, сестер. Плакали, смеялись, радовались, что живы. Я же не заметила, что исчезли трубы крематория. Когда их сняли, мы не знаем. Но люди поездами все прибывали. Куда же они девались? Оказывается, их в лесу сжигали в ямах. Ямы копали сами люди, а потом их палками загоняли в эти ямы. Обливали бензином и жгли. Мы видели, как из леса поднималось пламя. И это было незадолго до приближения фронта. Через 4 дня нам выдали сухой паек и стали готовить нас в дорогу. Из матрацев сделали мы сумки — и в путь.

Колонна была большая. Охрана шла по бокам колонны с собаками. С нами шла и наша комендант.

Кто отстанет от колонны, был немедленно расстрелян. В конце колонны ехали подводы с продуктами охраны и оружием. Нас вели через польские деревни. Дорога узкая, зима снежная. Нас подгоняли, чтобы мы шли быстрее. Ночью мы шли, а днем пересиживали в сараях. С нами шла поэтесса Зоя и мы просили, чтобы ее взяли на повозку, но нам отказали.

Ночью слышались выстрелы. Кругом было зарево и гудело.

Немцы нас вывели к полустанку. Поезд нас ждал с вагонами из-под угля без крыш. Погрузили нас и повезли. Приехали мы вновь в Германию под Гамбург. Пешком повели в лагерь Берген-Бельзен. Это не очень большой лагерь, обнесенный проволокой без тока. Бараки, а вернее, здания кирпичные, двухэтажные. Ни кухни, ни столовой не было. Один крематорий, и тот заброшен. В нем хранилась обувь уничтоженных людей. Казармы не отапливались. На стенах были надписи. Здесь жили пленные, мы фотографии находили с надписями. Работы рядом не было. Рядом был мужской лагерь. Был комендант лагеря, а внутри лагеря немецкие женщины. Кухня была для них. Им готовили польки, а мы приходили к ним просить милостыню. Нам привозили бидоны с похлебкой.

Зима была холодная. В марте вспыхнул брюшной тиф. Голод, холод и вши. Выносили трупы мы сами на улицу и складывали в штабеля. Я ходила между трупами. Воды не было. Пошли мы воду искать хоть из бассейна. Увидели страшное. Ребята грабят склады. Одежды было столько, что все двухэтажные здания были битком забиты. Тянут все. Ворота открыты. Немцев нет, сбежали, но комендант была здесь. Забили лагерь, где складывали трупы, повесили че-реп на воротах, а нас переселили в пустые бараки. Так на полу и спали. Потом вернулись немцы. Ребята закрыли их в бараке.

На другой день мы увидели, что едут танки. Маленькие, а в них по два солдата в беретках с белыми звездами. Мы кричим им: «Сюда, сюда!», а они показывают назад. Нам сказали, что лагерь заминирован. Мы боялись ложиться спать и всю ночь ходили по лагерю. Утром приехали машины Красного Креста и американки в белых халатах бегали с носилками, забирали больных и увозили в бывший немецкий госпиталь. Целую неделю возили, а может быть и больше, больных из лагеря.

Через два дня заехала машина с громкоговорителем. Они объявили на разных языках, что мы свободны. От радости мы плакали, целовались, смеялись, по земле катались. Какое это было счастье — свобода! Машину с громкоговорителем сопровождал комендант, наша комендантша исчезла. Как только машина зашла, где лежали трупы, американцы сразу взяли под стражу коменданта. Американцы каждому дали продукты, на которых было написано: «Ешьте понемногу». Для поддержания порядка было много американских солдат.

Освободили нас 12 апреля в 12 часов дня. Для захоронения трупов, которые уже воняли, вырыли ров, в который можно было поместить пятиэтажный дом. Заставили немцев возить на тракторе с прицепом эти трупы. С трупов уже кожа слезала. Немцы на руки одевали перчатки и брали трупы тряпками. Мы сказали американцам, чтоб они брали голыми руками. Американцы наше требование выполнили. Трупы бросали свысока и они разбивались, падая вниз. Мы подсказали американцам, чтобы в стенках этого рва сделали ступеньки и бережно передавали с рук на руки. Так они и делали.

Дошла очередь и до нас, живых. Мы сходили в баню, которой раньше пользовались немцы, а одежду нашу отправили в баракамеру. Сделали нам прививки. Мы были очень худыми. Я весила 36 кг. Самый главный предложил нам поработать в госпитале, где были больные, и на кухне. «Поправитесь, мы вас оденем». Мы согласились. Нас было 7 девушек. Жили мы в госпитале. У нас было две комнаты, вечером ходили в кино, в ресторан. Шеф кухни был американец. Солдаты завозили в кухню разные продукты. Работали мы с мая по август. Домой я возвращалась весом в 70 кг.

Американцы отвезли нас в Польшу на машине. В дороге и вода, и еда, и шоколад, и мед, а наши по приезде нас в лагерь — закрыли и посадили на гороховый суп на неделю. Потом отпустили и сказали, чтобы мы добирались до дому самостоятельно. Ни денег, ни еды. Вышли мы с одной девчонкой на трассу. Остановили машину, и она нас довезла в Польше до Бромберга. Остановились у полячки, расплатились с ней мылом. Она увидела у меня номер и посоветовала ехать в Варшаву. У ее брата тоже номер на руке, и ему помогли.

До Варшавы я добиралась разным транспортом. Приехала, а Варшавы нет. Одни развалины. Руководство работало за Вислой. Я добилась приема. Рассказываю, показываю номер. Они все сбежались, предлагают поесть. Дали мне справку, о том где я была и где мой дом. Велели идти за пропуском. Я пошла. Оформлением занималась наша, русская. Она мне пропуск не дала. Езжайте до границы как хотите и пройдите фильтрацию. Я не понимала, что это означает. Всех расспрашивала. Приехала на товарном поезде до Владимир-Волынска.

Прошла проверку. Другая проверка под Киевом — Мироновка. Тоже прошла. Поехала домой товарным поездом. Приехала. В деревне родных никого нет. Соседи сказали, что они уехали после нас, так как моя сестра была в списках на отправку в Германию, а у нее трое детей.

Я родных нашла, но мама никому не велела рассказывать о моем военном прошлом. И я замкнулась. А в 1989 г. написала в Москву обо всем пережитом. Из Москвы пришла открытка — и все. В 1994 г. написала в Освенцим, в музей на имя директора, чтобы он выслал мне фотографию, где я с номером. У нас там фамилий не было. Мне выслали фото с номером моим и документ.

Ивлев Дмитрий Сергеевич

ур. Жиздринского р-на Калужской обл., проживает, в г. Кондрово Калужской области

Когда началась Великая Отечественная война, наша семья Ивлевых проживала в одной из деревень в Жиздринском районе Калужской области. Здесь и накрыло Евдокию Павловну Ивлеву и четырех ее детей «новым фашистским порядком». А потом нас погнали по этапам фашистских лагерей смерти.

Я, старший из детей, Ивлев Дмитрий Сергеевич, прошел все ужасы фашизма. Теперь я с 1961 г. проживаю в г. Кондрове Калужской области. По фашистским лагерям мы скитались вместе: я, братья младшие Иван, Илья и сестра Мария. Мне тогда было 13 лет, Ивану 10 лет, Илье — 7, а сестре — 5. И с нами мыкалась мама.