Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Когда голове колонны оставалось метров 10-15 до входа в крематорий, из средних рядов отделился мужчина в разодранной рубахе, прижимавший к груди какой-то сверток, похожий на запеленутого ребенка. Подбежавшему конвоиру он процедил сквозь зубы, указывая на сверток: «У нас тиф, мы должны пройти первыми». От этих страшных слов весь коридор конвоиров онемел — они стояли, как вкопанные, натянув поводки овчарок. Мужчина со свертком, произнесший магическое слово «тиф», ускорив шаг, скрылся в черном прямоугольнике крематория. Колонна, словно почувствовав что-то, замерла, а оттуда послышался громкий возглас: «Ложись!» Раздался оглушительный взрыв, и над крематорием взметнулся столб дыма и пыли. Люди бросились врассыпную, началась стрельба, конвоиры спустили собак с поводков. Этот мужчина со свертком был из группы грузивших снаряды, один из которых и оказался у него на груди. Взорвал он снаряд, бросив в печь крематория.

Конвоиры выстроили пленных, подошел старший и, указывая пистолетом в сторону разрушенного крематория, спросил: «Кто знал его?» «Я», — ответил один, тот самый, что оказался потом в нашей машине. Его вырвали из строя, долго били пинками, пока он не свалился, как мешок, и бросили в нашу машину, стоявшую ближе всех к лагерю.

Рассказ этот длился долго, с перерывами, тогда нам казалось, что человек умер. Мы все дрожали от страха. Ведь если бы не жертвенный поступок неизвестного мужчины, каким-то образом прихватившего снаряд со станции, мы сейчас уже были бы сожжены вместе с другими пленными.

— И кто же был этот герой?

— Старшина Степан из нашего детдома. У него не было никого, а он всех считал своими. Мы из-под Липецка.

Наступила ночь, каждый ушел в себя, машина везла нас куда-то в неизвестность. Утром остановка, разрешили сойти. Сошел и я, чтобы размять ноги и с мыслью: а вдруг где-нибудь встречу Леву? А из машины крикнули: «Человек умер!» Нам приказали стащить труп на обочину. Мы осторожно, как живого, сняли его и бережно уложили на землю. Складывая руки на груди, заметили в нагрудном кармане почти белой гимнастерки комочек. Оглянувшись и убедившись, что никто не следит, мы вытащили узелок, связанный из старого носового платка: там были треугольник солдатского письма со стертым адресом, сложенная вчетверо фотография женщины с тремя детьми и козой, и кусок сахара. Фамилию прочесть так и не успели: к нам просунулась красная волосатая лапа шофера и выхватила содержимое узелка, пнув коленкой подростка прямо на тело умершего. Нас всех загнали в машину и повезли дальше, оставив на обочине еще одного «без вести пропавшего».

Итак, я, кроме Левы Крейчмана, обязан тем, что живу, еще и неизвестному солдату по имени Степан, выросшему в детдоме под Липецком.

Жогличев Юрий Викторович

1929 г.р. ур. с. Зикеево Жиздринского р-на Калужской области

Он родился 16 ноября 1929 г. в с. Зикеево Жиздринского района. На начало войны окончил пять классов, учиться дальше помешала война и оккупация села в сентябре 1941 г.

Оккупировав село, первым делом фашисты решили отправить в Германию все население. Фактически все жители села, как старики, так и дети, были угнаны как рабочая сила в Германию. Юрию Викторовичу было в это время двенадцать лет. Вместе с матерью 1884 г. рождения и остальными жителями села он был загнан, как скот, в вагоны. Людей везли в вагонах, набитых как сельдь в бочках. По пути были пересылочные лагеря, нары с клопами, баланда из необобранной гречки или проса.

Люди умирали от голода и болезней. Так несколько месяцев Юрия Викторовича вместе с матерью везли в Германию. По прибытии в Германию, в город Шварценбург, их разъединили. Мать отправили в женский рабочий лагерь, а его в мужской. Встречаться они могли лишь на посудочной фабрике, куда их водили работать, и где они работали по 12—16 часов в сутки, без отдыха. Желудок все время напоминал о себе, голова кружилась, от слабости падал в обморок. А от фашистов пощады ждать не приходилось, одни лишь упреки и побои.

Но все это ничто по сравнению с тоской по Родине, по родному дому. С каким вниманием пленные ловили вести о наступлении Советской Армии. С каким нетерпением ожидали они их прихода. И этот день — 9 мая 1945 г. — настал. В мае советские войска освободили город Шварценбург и всех пленных. Юрий Викторович вместе с матерью и другими вернулся домой, в родное село Зикеево. Этот день был самым лучшим днем в жизни, самым незабываемым и дорогим. Со времени окончания Великой Отечественной войны прошло 57 лет. Пройдут еще годы и десятилетия, в жизнь будут входить все новые и новые поколения людей, но память о войне и о тех, кто ценою неимоверных усилий выиграл, сохранится в сердцах благодарного человека навсегда.

Заверняева(Савина) Ольга Борисовна

1943 г.р. Секретарь Совета Жиздринского отделения БМУ, проживает в г. Жиздре

Осень 1941 г. Я, как и все дети, собиралась пойти в школу, но фашистское нашествие помешало этому событию, и в моей жизни начались страшные дни.

В первые дни войны ушел на фронт отец, пережил блокаду Ленинграда, прошел всю войну и вернулся домой в конце 1945 г.

В октябре у нас, как у семьи красноармейца, полицаи отобрали корову, а маму поставили к стенке и хотели расстрелять на наших глазах, но наш детский крик, видимо, еще не совсем озверевших полицаев, спас нашу маму. Так в страхе мы прожили до августа 1943 года. Отступая, немцы сметали все на своем пути, а людей угоняли в неволю. Такая участь постигла и наш поселок Плотавец Жиздринского района. Не успели мы выйти из домов, как на наших глазах немцы поджигали дома, а нас угоняли неизвестно куда под охраной автоматчиков с собаками. Гнали нас до Брянска. Там собралось очень много народу. Немцы провели сортировку людей. Там, где были дети повзрослее, их отделили и отправили в Германию, а нас погрузили в вагоны и повезли неизвестно куда. Остановился поезд в Белоруссии. Видимо, немцы испугались партизан и бросили наш поезд. Люди разбежались кто куда.

Наша семья оказалась в с. Солоное, где нас приютила очень хорошая женщина тетя Парася. Вспоминается, как мы копали у нее картофель, чистили фасоль, чем зарабатывали себе на питание. Но эти дни были сочтены. Нас вместе с хозяйкой немцы выгнали из дома, и нам пришлось жить в картофельной яме. Над нами летели снаряды то в одну, то в другую сторону, что хорошо было видно в морозном звездном небе.

Очень хорошо помнится такой случай. В саду, где находилось наше убежище, то есть яма, остановился немецкий обоз. Немцы праздновали Рождество. Утром мы вылезли из ямы, голодные и холодные, и около яблони я нашла немецкий кошелек. Это увидел немец, забрал и погнался за мной с пистолетом. Кошелек я бросила и этим выиграла время. Мама успела с меня снять шапку и покрыть платком, что помогло мне спастись от смерти. А дальше нас опять выгнали в с. Солоное.