Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Два раза в году давали нам деревянные туфли, ходить в которых было очень плохо. Недалеко от лагеря был сарай, в нем было много брюквы. И когда мы шли с работы, то забирались в сарай и воровали брюкву. Но если нас захватывали, то очень жестоко избивали. Ели мы брюкву ночью, чтобы не увидели охранники лагеря.

Вскоре мы почувствовали приближение наших войск, сердца наши переполнились радостью. Мы надеялись, что скоро нас освободят и мы сможем вернуться на Родину. Нас освободили американцы. Пять месяцев я добиралась до своего дома. Шли через многие немецкие деревни и помогали убирать урожай. За это нас кормили. Мои родители вернулись домой раньше меня. Это были слезы радости и горя, которые мы пережили в фашистской неволе. Мы были свободны, но детства были лишены. С болью вспоминаю то время, со слезами, что нам, малолетним узникам, пришлось пережить в трудные военные годы.

Исаева(Миничева) Александра Карповна

1924 г.р., ур. д. Голосиловка Людиновского р-на Калужской обл., проживает в г. Киеве

Родилась 2 апреля 1924 г. в д. Голосиловка Людиновского р-на Куяво-Кургановского с/совета (в то время — Орловская область). Когда оккупировали нашу деревню, то мирные жители все из деревни ушли в лес и жили там неделю. Обстреливали нас, потом листовки кинули, чтобы мы выходили из леса, но мы продолжали оставаться в лесу. Они зверски всех расстреливали — мы боялись.

Прошла неделя. Деревню сожгли дотла. Кушать было нечего, воды нет. Ночами ходили на пожарище, где кое-что доставали, а так только корова спасала — молоко. Партизаны тоже были с нами, а потом они от нас ушли дальше, чтобы нам было безопасней. И только они ушли от нас, на второй день в июне месяце пошли на нас делать облаву с овчарками и с автоматами. Наших в лесу всех почти мирных жителей и с детьми порасстреляли. Я вдали стояла за деревом, все видела. Мне было 16 лет, на моих глазах расстреляли 18 человек, там сейчас братская могила. А остальные, кто вышел позднее, всех забрали и погнали, куда — мы не знали. На Людиново, потом на Брянск, а потом — телячьи вагоны закрытые. Нас погрузили и повезли в Германию, мы уже потом поняли.

В Германию нас привезли в июне месяце 1942 г. Я работала на заводе «Юнкерс» — авиационный завод в г. Дессау. Лагеря были обнесены колючей проволокой, охрана — собаки-овчарки и полицаи. Водили нас на работу и с работы под охраной. Эти лагеря назывались «Брахмарай», знак мы носили ОСТ, по-немецки OST. Прошли 42-й, и 43-й, и 44-й года, пошел уже 45-й год. Пошли слухи в лагерях, что наши приближаются. Начались бомбежки, очень наших много погибло. Наш завод, где мы работали, разделили на две части и вывезли ночью в другое место. Куда — нам было неизвестно. И после так бомбили этот город, что уже нельзя нам было оставаться.

Немцы уезжали, куда — неизвестно. Мы оставались на произвол судьбы голодные, холодные, раздетые. И пошли мы навстречу к своим, кто как мог.

В 1945 г. в мае месяце нас освободили американские войска в г. Дрездене, после перешли мы в Советскую Армию. Домой на свою землю возвратились в 1946 году, примерно в июне месяце, кто как мог. Армии было не до нас, у них было много своих обязанностей.

Ищенко(Борисенкова) Любовь Александровна

ур. д. Косичино Людиновского р-на Калужской обл., проживает в г. Калуге

Нашу деревню оккупировали фашистские войска в 1942 году. Мне было шесть лет. Некоторые люди говорят, ну что можно помнить в этом возрасте, а у меня до сих пор все в памяти и перед глазами.

Наш дом заняли немцы, нас выгнали на улицу. Приютили — семья брата папы. Домик был маленький, но жили три семьи.

Отец ушел на фронт и не вернулся.

Воспоминания — это тяжелый труд, нужно все пропустить через сердце. А это так нелегко. Самые страшные воспоминания — это декабрь 1943 г. — апрель 1945 г. Жители деревни и наша семья были загнаны в товарные вагоны для отправки в неволю.

В сентябре 1943 года наша деревня была освобождена от фашистских захватчиков, а для нас всех начиналась страшная жизнь на чужбине. Еще ребенком я узнала слово крематорий. Привезли нас, не помню названия места, выгнали из вагонов, построили, погнали мыться в баню, но оказалось: люди входили, а из бани не выходили. Взрослые поняли, что это не мыть будут, а сжигать. Стали шепотом прощаться, до нашей шеренги осталось человек несколько, чтобы войти в баню, из которой не было бы возврата к жизни, но на наше счастье загудела тревога (сирена, алярма — так называли немцы, они очень ее боялись).

Наши войска вели атаки. Нас быстро немцы погнали снова в вагоны и повезли дальше. Пригнали в Германию в направлении Шпандаувек в лагерь Райсбрюк (Равенсбрюк — прим, ред.) — это название помнил мой брат. Жаль он умер, не дожил до образования нашего Союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Лагерь обнесен колючей проволокой, усиленно охранялся. Взрослые и подростки угонялись с утра до вечера на работы. Мы, дети, оставались в бараках. Голод, страх нас никогда не покидал. Ждали родителей, чтоб поесть один раз в день вареной брюквы или морковки. Поэтому я сейчас инвалид 2-й группы, у меня все внутри больное.

По утрам в бараки к нам приходили немцы, немки с собаками, с плетками и переводчиком, чтобы проверить, нет ли больных, особенно они боялись тифа. Если обнаруживали тиф, то семью увозили и сжигали, в бараках делали дезинфекцию. Еще помню, как при проверке утром маму немец заставил поднять брошенный окурок, а мама отказалась. Принесли скамейку, положили ее и стали бить плеткой, а потом погнали на работу.

Я очень болела. К концу 1944 года отнялись ноги, перестала ходить. Имею шрам на подбородке, немец мне оставил на память.

Прошло 54 года после войны. Помню, как нас освободили. Рано-рано утром к нам в лагерь проникла наша разведка. Услышав такие слова их: «Тише, матери, мы вас к обеду освободим», — все стали обниматься, плакать от радости. Да! К обеду нас освободила Советская Армия. Нас везли на попутных машинах до определенных пунктов. В одном из пунктов, помню, принесли нам наши солдаты патоки и белого хлеба, но не велели много есть детям, боялись, будет заворот кишок.

Много было в пути событий, все не опишешь.

Наступил долгожданный момент — добрались до своей земли — Родины. Вышли на своей станции, упала наша мама на землю, стала ее целовать и горстями ко рту прикладывать. А нам сказала: «Дети, я вас привезла домой хотя больными, но живыми. Живите дружно, честно, а я не жилец» — и вскоре умерла от туберкулеза легких. Это страшно мне вспоминать, как у нее изо рта текла кровь.

Нас с младшей сестрой определили в детский дом с. Мосур Барятинского района. Помог директор Людиновского тепловозостроительного завода.