Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

В конце августа 1943 г. нагрянувшие в Косичино немцы стали хватать людей и уводить куда-то. В числе этих людей оказалась и Паля с тремя своими детьми. Сначала привезли их в Брест, где была сортировка. Далее привезли в Эстонию — порт «Балтика», лагерь Пыллкюла. Здесь Пале случайно встретились знакомые земляки из Сукремля с ул. Куйбышева — Фомин С. П. со своей матерью. В этом лагере (Пыллкюла) Паля содержалась вместе со своими детьми.

Вот как она сама описывает последние дни в этом лагере: «Через некоторое время стали среди нас отбирать людей и куда-то увозить. Настала, видно, и моя очередь. Перед вечером меня вывели из барака, отобрали детей и ночью вывезли в Таллин. Это прощание с детьми вспоминаю с ужасом, хоть и прошло много лет. Дали подписать бумагу, где было слово «неблагонадежная». Я не знала тогда значения этого слова и как быть ею, если у меня отняли детей и Родину».

Все это происходило в новогоднюю ночь 1944 г. — фашистский новогодний подарок матери троих детей.

Вот как описана дальнейшая судьба Лукашковой А. И. в одном из архивных документов Госархива Калужской области: «... С 1 января 1944 г. по 3 мая 1944 г. содержалась в тюрьме г. Таллина, 6 дней провела в карцере, дети — в детдоме при лагере.

В мае 1944 г. вывезена во Францию, где содержалась в концлагере г. Шербур по 26 июня 1944 г. работала рабочей. В июне 1944 г. вывезена в Германию г. Фейнин, концлагерь Визигрунт, работала уборщицей. Освобождена 20 апреля 1945 г. Фильтрационную проверку проходила в СПП № 251 г. Лукснвальде и в г. Бресте...»

Всего десять строк архивных данных, но сколько в них спрессовано горя, слез и унижений, моральных и физических страданий, выпавших на одного человека — маленькую, хрупкую женщину, которой не было еще и 30 лет. Каждая минута, каждый день, месяц, годы последующей жизни так или иначе связаны с этими десятью строками архивной справки и не только самой Пали, но и ее семьи, родственников.

В концлагере г. Шербура снова неожиданно встретился Фомин С. П. Вот как описывает эту встречу А. И. Лукашкова в одном из писем: «...Привезли нас в громадный лагерь за высокой кирпичной стеной, в котором много 5-и 6-этажных домов. Здесь нас встретили русские мужчины, которых привезли раньше нас, и я увидела Сергея Фомина. Мы были рады этой встрече, так как горе у нас одно, его отняли от старой матери, а меня от маленьких детей.

Сергей дал мне 2 куска мыла, поговорить не удалось. После этой встречи я его уже никогда не видела в лагере, наверно, возили на работу на другой участок...»

И вот 20 апреля 1945 г. — конец мук в фашистских застенках. Подавляющее большинство заключенных рвутся домой, на Родину, но...

«...После освобождения нашего лагеря нас передавали одни войска другим, пока не дошли до русских. Здесь, уже в Бресте, было столпотворение. Люди ехали на родину, но Бреста не минуешь, а их тысячи и тысячи. Мы были в большом лагере, где нас выворачивали наизнанку и физически и морально около 2-х месяцев...»

Здесь же, в Бресте, Паля стала разыскивать детей через органы Красного Креста. Но на все запросы в Эстонию, Людиново, Сукремль, Брянск и т. д. результаты были неутешительные.

Дети пропали. Повторные и последующие обращения в Красный Крест результатов тоже не дали. И так до тех пор, пока отказали вообще заниматься розыском, так как в розыске будут сотни тысяч людей и, видимо, не хватало ни средств, ни информации, ни людей, занимавшихся этим делом.

После освобождения из фильтрационного лагеря Паля решила не возвращаться на родину без детей, тем более, что и из близких родственников в Сукремле, как ей сообщили в Красном Кресте, тоже никого не было, а сам поселок разбит и сожжен немцами при отступлении.

Поехала к сестре Марии в г. Сталино, которая жила там с семьей еще с довоенного времени. Некоторое время жила у нее, но в городе не прописывали, мотивируя тем, что была за границей, а это означает — ограничение в правах. Находясь в Сталине, неоднократно подавала заявления в Красный Крест на розыск детей, но все безрезультатно.

Узнала, что в некоторых шахтерских поселках вокруг Сталина свободная прописка и уехала в один из них. В школе работать не могла, так как малейшее напоминание о детях, как соль в ране, разрывало душу. С работой было нормально, если можно назвать нормальной работу на шахте под землей при восстановительных работах. В настоящее время женщин вообще под землю не берут работать, но в то время бывало всякое.

Так вот эта маленького роста, хрупкая молодая женщина работала в шахте водолазом! (Как гораздо позже выяснилось, Паля просто не очень-то хотела жить без детей.) Приведу несколько строк из ее письма родственникам от 1947 г.: «...Сообщаю вам, что я жива и здорова, но о завтрашнем дне жизнь моя не гарантирована. Работаю я сейчас под землей в шахте, водолазом. Спускаясь в нее, не знаю, вернусь ли живой...»

Снова и снова посылали запросы по розыску детей. Но пока все безрезультатно. Из письма родственникам от 1949 г.: «...Здоровье мое хорошее, только плохо, что очень нервная. Малейшее воспоминание о детях, о каждой мелочи прошлой жизни с ними приводит к тому, что целыми днями хожу, опустив голову, и успокоить меня — напрасный труд. Мою настоящую жизнь теперь уже ничто и никто не развеселит. Память о детях день и ночь блуждает в уме...»

Шли годы. О детях по-прежнему не было известий. Иногда Паля приезжала к сестре в Сталино погостить, но более одного дня у нее не задерживалась, так как спешила в поселок встречать почтальона — вдруг придет какая-то весть о детях.

Мне было лет 5-6, и я помню, как мы ждали от нее письма с новостями о розыске детей, но ничего нового не было. Часто в это время к нам приходила Нина Григорьевна Корнеева, сестра Григория, которая тоже ждала каких-нибудь новостей. В 1953 г. я пошел в школу, семилетнюю № 2. Там же преподавала и Нина Григорьевна.

К этому времени тетя Паля перестала отвечать на наши письма, на письма из г. Сталино от т. Марии. Так вот Нина Григорьевна чуть ли не каждый день спрашивала у меня и моей сестры о т. Пале. Она и сама, по-моему, ей писала, но тоже ничего от нее не получала. Помню, что она очень ругала своего брата, что он женился на другой женщине сразу же после войны, что не поехал к жене и не ищет детей.

Так продолжалось до 1954 г. В декабре этого года мы — папа, мама и я поехали в г. Сталино погостить у т. Марии и д. Миши. Помню, что взрослые, когда собрались все за праздничным столом и вспомнили о т. Пале, решили на следующий же день ехать ее разыскивать, если она еще жива, и уговорить ее переехать в Сталино.

Поехала моя мама, т. Мария и жена д. Миши — т. Рая. Решили ехать в поселок, из которого было последнее письмо — Кураховку. По прежнему адресу ее не оказалось. Никто не знал, где она живет и живет ли теперь в этом поселке. Тогда пошли на шахту, где она работает, и там дали ее новый адрес. Не буду описывать эту встречу. Каждый может представить, что там было: и радость, и слезы. Слез, наверное, больше. Удалось уговорить т. Палю переехать жить в Сталино (Донецк), правда, не сразу.