Игорь Мартьянов - Слово солдата

После войны кавалер пяти боевых орденов В. А. Быков успешно продолжал службу в Вооруженных Силах, был командиром танкового полка, затем возглавлял объединенный военкомат.

Особым уважением бойцов и командиров пользовался один из заслуженных ветеранов полка, заместитель командира по технической части майор Евлампий Маркович Солуянов — человек большой скромности, исключительной деловитости и принципиальности. Помню, приказания он отдавал негромко, с какой-то вроде бы неуместной вежливостью, будто советовал, но какая сила обязательности чувствовалась в этом тихом спокойном голосе! Евлампий Маркович умел обходиться без слов, которые в печатном тексте не употребляются. Он болезненно, страшно переживал, если приходилось отправлять подчиненных на опасные задания, а самому в это время оставаться в штабе. Поэтому-то и старался всегда быть там, где труднее, где опаснее.

Выведенный в резерв командующего 4-й танковой армией наш полк 5 февраля по недавно наведенному мосту переправился через Одер и расположился в небольшом городке Хохбаушвиц. Мы чувствовали, что до продолжения наступательных действий оставались считанные дни. Готовились спешно. В ходе партийно-политической работы наше внимание обращалось на необходимость высочайшей бдительности и еще на то, что мы непременно должны отличать простых немцев от фашистов.

В начавшейся 8 февраля Нижне-Силезской операции наш полк следовал за 6-м гвардейским механизированным корпусом. Противник оказывал упорное сопротивление. Здесь мы впервые встретились с широким применением врагом фаустпатронов — ручного противотанкового оружия с кумулятивной гранатой. В уличных боях оно было особенно опасным.

И все же в первый день наступления вражеская оборона была прорвана. На другой день достигли большого населенного пункта Бухендам, где снова пришлось отражать яростную атаку гитлеровцев, только на этот раз… с тыла. Где-то около четырех часов дня вражеская колонна в составе десяти танков, трех десятков бронетранспортеров, нескольких орудий разного калибра и до двух тысяч человек, следуя по уже пройденному нами маршруту, подошла вплотную к населенному пункту и развернула часть своих сил. Заметили их своевременно, поэтому войти в Бухендам гитлеровцы не успели. Наша рота плюс три тридцатьчетверки и зенитная батарея 49-й бригады срочно выдвинулись на окраину села.

Укрывшись за строениями, выжидаем. Выдержка! Она нужна в бою порой не меньше, чем храбрость (а может быть, это и есть своеобразное проявление храбрости). Через прицел и смотровые приборы уже видны даже лица отдельных людей. С нетерпением ждем команду. А вот и она — мы дружно открываем огонь и по контратакующим, и по остановившейся позади них колонне. Когда гитлеровцы в панике начали разбегаться, наши танки сделали бросок и завершили разгром. Мы уничтожили не менее двух третей бронированных машин, все орудия, до двухсот солдат и офицеров и почти столько же взяли в плен. В азарте столь удачно сложившегося боя танкисты почти полностью израсходовали имевшиеся боеприпасы, хотя и стреляли метко. Хорошо, что ночью их подвезли, и мы смогли продолжить наступление.

Утром 14 февраля около населенного пункта Бенау на двух паромах переправились через Бобер — приток Одера. Быстро несла освободившаяся ото льда река свою темную, солоноватую воду. Когда оба парома были еще на середине реки, налетели вражеские самолеты. Почти одновременно с немногочисленными зенитчиками танковые экипажи открыли по ним пулеметный огонь. Низко, чуть не касаясь воды, один за другим проносились над ними самолеты и снова взмывали вверх. Ощущение не из приятных, тем более, что сидевшие в машинах танкисты могли видеть их урывками, только через открытые люки. Но все обошлось. Работавшие на переправе саперы действовали хладнокровно и оставались на своих местах.

Прямо с переправы — в бой. Продвигаемся через лесной массив. Поднятые с привычных мест грохотом орудий и ревом танковых двигателей, ошалело мечутся дикие козы…

После того как сопротивление противника было сломлено, наше продвижение стало столь стремительным, а появление в населенных пунктах столь неожиданным, что мы чуть было не захватили небольшой лагерь военнопленных. Враг успел угнать его невольных обитателей за полтора-два часа до нашего прихода.

Это случилось перед городом Зоммерфельдом. Покормить пленных охрана еще не успела, но обед для них был уже приготовлен — во всяком случае, к нашему прибытию в лагерь пища в котлах оставалась еще теплой. Здесь мы воочию увидели в действии человеконенавистнический лозунг: «Германия — превыше всего!» Белоснежные коттеджи для многочисленной охраны. В них — чистота и убранство, граничащее с роскошью. А рядом, за несколькими рядами колючей проволоки, — ветхие деревянные бараки, в стенах которых зияли щели. Многоярусные, грубо сколоченные из горбылей тесные ячеистые нары. Рваное тряпье и соломенная труха вместо постелей. В котлах сварен неочищенный полугнилой картофель грязно-серого цвета. Становилось не по себе от одного только взгляда на эту зловонную пищу.

Вскоре мы обнаружили и явные следы преступления гитлеровцев — восемь уже остывших трупов: удирая в спешке, фашисты расстреляли обессилевших людей. Вслед за этим увидели и двух, теперь уже, конечно, бывших, военнопленных, спрятавшихся в лагере. Это были едва державшиеся на ногах люди-скелеты. Со слезами радости они слабо пожимали нам руки. Нам захотелось немедленно и от души накормить этих изголодавшихся людей, но кто-то предусмотрительно возразил, сказав, что обильная пища сейчас для освобожденных равнозначна смерти.

Мы не были на войне новичками и всякое повидали, но то, чему стали свидетелями здесь, оказалось более непостижимым и произвело на нас ужасное впечатление. Вспомнил я осень 1943 года, когда, будучи на Урале, увидел немецких и румынских военнопленных. Там не было ничего подобного: человеколюбие советских граждан по отношению к находившимся в плену даже отъявленным нацистам оказалось выше ненависти к ним. А ведь как тяжело было тогда советским людям!..

Вечером того же дня наши танкисты почти беспрепятственно овладели Зоммерфельдом. Разрушений не видно, кое-где горел свет, но город казался вымершим, хотя, судя по всему, в нем осталось немало жителей.

Между прочим, в здешних населенных пунктах стали появляться редкие жители; некоторые из них перестали бояться нас. И все же многие пытались на повозках бежать на запад, но, оказавшись в тылах быстро продвигавшихся советских войск, возвращались и, видя наше гуманное отношение к ним, оставались дома. Недоверие с их стороны, однако, еще чувствовалось — прятались, ходили озираясь.