Игорь Мартьянов - Слово солдата

Назад возвращался я той же пустынной лесной дорогой. Ребята ждали с нетерпением, сожалея, что я уехал один: в лесах еще было тревожно.

— Ну как? — с грустью спрашивает Манженко.

— Нормально…

Словно тут же, за кустами, ждал моего возвращения и старшина роты.

— Ну что, пулеметчик, оприходовал лошадей?

— Оприходовал…

Старшина пытливо и строго смотрит мне в глаза, чем-то явно обеспокоенный.

— Ну… Отдал, небось, кому попало? Лишь бы с рук?

— Что вы, товарищ старшина. Бедняку.

— А плату брал?

— Да что вы, товарищ старшина, в самом деле! Какая там плата!

— Тогда порядок.

Старшина вдруг весело засмеялся.

— А кнут-то для чего оставил?

Только теперь я заметил, что вернулся с тем самым трофейным кнутом, которым мы лихо нахлестывали лошадей на дорогах последних дней войны. Швырнул в кусты. Все дружно и как-то облегченно захохотали.

…Иногда в бессонную ночь мне вдруг придет на память тот далекий день моей молодости, появится, встревожит сердце волнующая мысль: а ведь кто-то, должно быть, помнит в том словацком селе и сейчас, как в майский день 1945-го высокий и худой советский солдат в линялом обмундировании и обмотках до самых колен подарил их старому односельчанину, а может быть, и родителю, пару трофейных лошадей с повозкой. Жаль только — не знаю названия той деревеньки, не знаю фамилии того старика. Смутно помнятся только некоторые детали той местности: стояли мы в молодом невысоком лесу, как говорили, в четырнадцати километрах от Праги, около небольшого городка Мнишек. Неподалеку виднелись какие-то взорванные шахты. Из заваленных ям ручьями текла чистая холодная вода. Что поделаешь: время многое стерло в памяти…

И еще одно, что помнится хорошо: войну закончил в 72-й гвардейской стрелковой дивизии, о которой так хорошо и сердечно написал Олесь Гончар в своих «Знаменосцах».

© И. Н. Бывших, 1989.

— Иван, быстрее в штаб, тебя командир полка вызывает, — слышу сквозь сон голос Володи Жданова — дежурного по взводу пеших разведчиков.

Соскакиваю с нар, наспех надеваю валенки, бушлат, шапку и выбегаю из землянки на свежий морозный воздух. Штаб полка расположен недалеко. Направляюсь к нему по проторенной в глубоком снегу тропинке и пытаюсь сообразить, почему это меня, рядового разведчика, вызывает сам командир полка.

По обледенелым ступенькам спускаюсь вниз.

— Товарищ майор, разведчик Бывших по вашему приказанию прибыл! — докладываю я, хотя в темноте пока еще не различаю командира полка среди присутствующих офицеров.

Старший лейтенант Тараненко, наш начальник разведки, взял меня за локоть, сказал тихо:

— Садись и внимательно слушай.

И слегка подтолкнул в глубь землянки. Постепенно пригляделся. У стены, возле малого оконца, стоял стол, на нем разложена большая карта. Взглянув на нее, я сразу определил, что это оперативная карта нашего участка обороны, на которой передний край был обозначен двумя линиями: красной — наш, советский, и синей — немецкий. По обе стороны стола на длинных лавках, сколоченных из жердей, сидели офицеры штаба, и среди них выделялся своим ростом командир нашего 210-го стрелкового полка майор Константин Васильевич Боричевский.

Я сидел на свободном краешке лавки рядом с Тараненко, внимательно смотрел и слушал. Оконце, залепленное снегом, плохо пропускало свет, поэтому на краю стола горела самодельная лампа, сделанная из стреляной артиллерийской гильзы. Напротив увидел сидевшего за столом сержанта Александра Матросова, прославленного разведчика нашего полка. И это еще более разожгло мое любопытство. Рядом с Боричевским сутулился незнакомый мне офицер в звании капитана. Решил, что это какой-то новый командир, присланный на пополнение. Около капитана сидел молоденький солдатик, тоже незнакомый, в чистой, хорошо выглаженной гимнастерке с новенькими красноармейскими погонами. Такими аккуратными, «необмятыми» были, как правило, из военных ансамблей артисты. Потом я разглядел, что это никакой не солдатик, а девушка, с коротко стриженными волосами. Решив, что она — артистка, что, видимо, скоро будет какой-нибудь концерт, я потерял к ней интерес и стал слушать, о чем толкуют офицеры.

А офицеры вели оживленный спор о том, как и где лучше всего группе пеших разведчиков перейти вражеский передний край обороны. Было предложено несколько вариантов, но каждый из них имел как положительные, так и отрицательные стороны. Офицеры часто склонялись над картой, показывали предполагаемые места перехода, взвешивали преимущества и недостатки того или иного варианта и при этом вопросительно поглядывали в сторону Сашки Матросова, ожидая, что он скажет. А Сашка внимательно выслушивал старших, не спеша склонялся над картой и потом двумя-тремя короткими фразами начисто опровергал один за другим варианты как несостоятельные. Офицеры не возражали — настолько был внушителен авторитет у этого разведчика.

«Значит, намечается поход по тылам фашистов, — соображал я, — видимо, и меня включат в состав группы».

И чем дальше я слушал разговор офицеров, тем больше узнавал о деталях предстоящего дела. Оказывается, группа наших бойцов должна перебросить в тыл к врагам одного важного советского разведчика и оставить его там. И вдруг меня осенило, что важным советским разведчиком, которого надо забрасывать в тыл врага, является вот эта самая девушка в аккуратной красноармейской форме. И что препровождать ее в тыл будут всего два разведчика — сержант Александр Матросов и я. Теперь стало ясно, почему меня вызвали в штаб полка на это совещание. Волна гордости колыхнулась у меня в груди, заставила учащенно забиться сердце.

Офицеры еще долго спорили между собой, но, так и не выбрав места перехода через линию фронта, решили уточнить его на местности в ближайшее время. Капитан Трофимов (так звали незнакомого офицера, сидевшего рядом с Боричевским) был представителем вышестоящего штаба и отвечал за переброску в тыл этой девушки. Он все время требовал от наших офицеров четких докладов и объяснений. Он хотел лично знать все обстоятельства предстоящей опасной акции.

После совещания, когда в землянке остались лишь непосредственные участники перехода, майор Боричевский положил мне на плечо руку и спросил:

— Ну как, понял, что от тебя требуется?

— Понял, товарищ майор.

— Мы выбирали лучших и остановили свой выбор на Матросове и тебе. Имей в виду, задание ответственное, секретное, особой важности и выполнить его надо любой ценой. Но лучше так, чтобы фашисты не только ничего о нем не узнали, но и ни о чем не заподозрили. Ах да, вы ведь еще не знакомы, — спохватился майор.