Игорь Мартьянов - Слово солдата

Первым идет командир взвода лейтенант Мочалин, а за ним, вытянувшись в цепочку, следуют остальные. Сашка, я и Таня — в центре этой группы. Пройдя несколько метров, мы натыкаемся на наше проволочное заграждение. Недалеко от него различаю два белых бугорка — это саперы. При нашем появлении они быстро вскочили на ноги и стали оттаскивать в сторону небольшое звено, образовав для нас узкий проход. Мочалин без остановки входит в него, за ним бесшумно двигается вся цепочка. Потом оказываемся еще в одном узком проходе, на этот раз через наше минное поле. Нас сопровождают саперы, ответственные за него. Опять вижу два белых бугорка и знаю, что это разведчики, охраняющие вход в минное поле со стороны нейтральной полосы. Здесь они будут дежурить до самого утра. Вот мы уже вышли на нейтральную полосу. Впереди передний край гитлеровцев. Они тоже отгородились от нас своими минными полями и заборами из колючей проволоки.

На «нейтралке» относительно тихо. Сплошной поток падающих снежинок надежно скрывает нас от вражеских глаз. Ничего не видно даже в десяти — пятнадцати метрах. Изредка то с нашей стороны, то со стороны противника устало протарахтит пулеметная очередь или где-нибудь в стороне гулко шлепнется вражеская мина, и опять на некоторое время установится тишина. Обычно по ночам фашисты пускают осветительные ракеты, но в такую ночь пускать их бесполезно, и гитлеровцы ограничиваются редкой стрельбой из пулеметов и минометов. Мы идем по нейтральной полосе, пересекаем ее наискосок и приближаемся к широкой лощине, по середине которой проходит довольно глубокий овраг с крутыми склонами. Именно по склону этого оврага мы и будем переходить первую траншею врага. В этом месте она не так глубока, как на равнинной части, а главное — здесь нет ни одного наблюдательного пункта и огневой точки. Вражеские солдаты не задерживаются здесь и стараются побыстрее проскочить этот неудобный участок.

Первая оборонительная позиция противника, мы это знали, состояла здесь из трех траншей полного профиля, соединенных между собой ходами сообщения. Общая ее глубина доходила до двух-трех километров. Между первой и второй позициями располагались жилые блиндажи, артиллерийские и минометные подразделения, дальше в глубине — штабы, узлы связи, различные склады и хозяйственные подразделения.

Сейчас же перед нами стоит первая и очень ответственная задача — незамеченными пересечь траншею, а до этого преодолеть вражеское минное поле и проволочное заграждение.

Шедшие впереди разведчики замедлили шаг и стали расходиться в стороны. Значит, мы достигли намеченного для них пункта. Здесь они займут оборону и будут находиться почти до утра, готовые в любую минуту оказать нам помощь, если таковая потребуется. Подходить им еще ближе к вражеской траншее опасно: враг, несмотря на непогоду, может обнаружить такую большую группу.

Но два разведчика, Виктор Чурбанов и Сергей Петялин, продолжают сопровождать нас и дальше. Вчера ночью они с двумя саперами выдвигались до самого прохода через вражеское минное поле и всю ночь дежурили здесь, чтобы знать, как на этом месте ведет себя противник. Они идут впереди нас быстро, уверенно, хорошо изучили дорожку. Вот уже и спуск в овраг начинается, и я опять замечаю распластавшихся на снегу двух саперов. Они пришли сюда двумя часами раньше и ждут нас. Разведчики обнаружили, а потом саперы подтвердили, что минное поле врага на этом склоне имеет естественный проход. Ввиду неудобств и сложности работ оба склона оврага просто не заминированы.

Вплотную подошли к лежащим на снегу бойцам. Те сделали нам знак рукой: путь свободен. Не останавливаясь, мы двигаемся дальше. Впереди Виктор Чурбанов. Он идет осторожно, не спеша, иногда останавливается, прислушиваясь к ночным звукам. Вот опять остановился и вдруг быстро упал в снег. Заметил опасность? Мы тоже лежим, выставив перед собой автоматы. Проходит несколько томительных минут. До рези в глазах всматриваемся в снежную пелену. Я различаю впереди себя еле заметные темные силуэты торчащих кольев — это проволочное заграждение. Наконец Чурбанов, успокоенный, встает на лыжи и осторожно приближается к «колючке». Мы, словно тени, следуем за ним.

Несколько дней назад в этом месте, на склоне оврага, как бы случайным разрывом нашего 122-миллиметрового снаряда было повреждено проволочное заграждение. На самом деле это был точно рассчитанный выстрел, и сделали его с одной-единственной целью — пробить лазейку для нашей группы. Предполагалось, что враг ее не будет сразу латать. Так и случилось. Весь сегодняшний световой день два наших разведчика в стереотрубу наблюдали за этим проходом и доложили, что фашисты около него не появлялись.

Мы вплотную подходим к «колючке». Вот и сам проход. Здесь ветром намело высокий сугроб и из него торчат верхушки уцелевших кольев и обрывки колючей проволоки.

Виктор Чурбанов отошел в сторону и этим как бы освободил нам путь. Шедший за ним Александр Матросов, прежде чем ступить на сугроб, повернулся к нам и, убедившись, что мы рядом с ним, решительно двинулся вперед. Я почувствовал на плече легкое прикосновение руки Сережи Петялина, который замыкал нашу группу. Виктор Чурбанов и Сергей Петялин залегли у проволочного заграждения. Теперь они будут лежать здесь, пока мы не перейдем первую траншею.

А до нее оставалось еще не менее пятидесяти метров. Сейчас мы подвергались огромному риску: если враг что-либо заметил во время нашей подготовки (а заметить мог, так как наши разведчики и саперы за последние две-три ночи не раз выползали на нейтральную полосу), то наверняка устроит засаду. Единственное, что мы успели бы сделать в такой ситуации — это открыть по гитлеровцам огонь из автоматов и этим предупредить наших о случившемся.

Сердце замерло, когда я вслед за Сашкой и Таней переходил по сугробу через разрушенный участок проволочного заграждения. В любой момент могла раздаться автоматная очередь. Но пока все тихо. Мы спустились с сугроба и теперь оказались отрезанными от своих колючей проволокой. Позади — наши ребята-разведчики, милые моему сердцу друзья-товарищи, впереди — ненавистный враг. Все внутри сжалось от нахлынувшей острой тоски, но переживать некогда, надо делать свое солдатское дело. А Сашка Матросов, видимо, таким чувствам не подвержен, а может, переживает, как и я, но не показывает виду. Сколько себя помню, в момент расставания с друзьями, родными и близкими меня почему-то всегда охватывало чувство тоски и одиночества. Оно быстро возникало, но быстро и проходило…

Идем по крутому склону оврага и с каждым шагом приближаемся к траншее. Что ждет нас там? Идти трудно. Твердый, словно утрамбованный, наст, припорошенный свежевыпавшим снегом, — натуральный каток на горке. Мы то и дело скатываемся вниз, приходится удерживать себя палками. Таня удивительно ловко и проворно преодолевает все трудные места и ни на шаг не отстает от идущего впереди Матросова. Видимо, ее хорошо натренировали, когда готовили к этому заданию.