Мари-Даниель де Корберон - Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II

Поиграв в разные игры, в поездку в Киев , в quete a la romaine (?) и проч. мы сели ужинать, причем стали загадывать загадки. Щербатов спросил меня: что такое, будучи прибавлено к тяжелому грузу, делает его легче?.. Оказалось — колеса кареты, которые облегчают ее движение. Мне так понравилась эта загадка, что я обещал изложить ее в стихах. Разошлись мы в полночь, и я был очень доволен днем.

Понедельник, 6.— К брату.

Обедал у Голициных, а после обеда был у Бильо. Она много говорила о моем деле. Талызин (Talesin) рассказывал ей, что по уходе моем от гр. Панина, последний сказал: «Маркиз Жюинье ведет себя как дурак; он не знает ни своих прав, ни своих обязанностей. Если он на военной службе не вел себя лучше чем теперь, в качестве дипломата, то значит совсем уж никуда не годится». Очень печально, мой друг, что в публике уважение к моему патрону видимо падает. Говорят, что он уходит, переводится в Швецию, но он сам меня уверил, что это не правда. Задержка с наймом другого дома для посольства подкрепляет эти подозрения и слухи.

Есть слухи и еще более неприятные — говорят о его связи с женой Ивана Чернышова. Ты знаешь, что он у них чуть не живет; я бы тоже считал его влюбленным, если бы не знал, что он неспособен к горячей привязанности. Несколько месяцев тому назад, некий грек Ласкарис, состоявший при Чернышове, и привезший знаменитый камень для пьедестала статуи Фальконэ, уехал во Францию. Корабль, на котором он ехал, потерпел крушение. Местная хроника говорит, что жена Ивана Чернышова, наделавшая долгов при своем отъезде из Парижа, поручила Ласкарису расплатиться с ними. А Ласкарис, будто бы, ссылается на то, что все счета, инструкции и деньги потонули при крушении. Между тем всех долгов было на 16 000 р.; теперь говорят, что их уплатил Маркиз. Ты понимаешь, мой друг, какой эффект произведет это известие, если распространится. При всем известной скупости Маркиза, он мог уплатить эти деньги только из сумм министерства, ссылаясь на то, что сношения с графиней Чернышовой полезны для службы. Но ведь я писал уже тебе, что эта женщина совсем глупа и вполне подчиняется своему мужу, бессовестному плуту, который мог пользоваться ослеплением Маркиза не только для того чтобы вытягивать из него деньги, но и для того чтобы снабжать его, через свою жену, фальшивыми известиями. А Маркиз, недостаточно тонкий чтобы провести мужа, и недостаточно любезный чтобы подчинить жену, мог сделаться игрушкой их обоих. Дай Бог, чтобы мои предположения не оправдались!

Вторник, 7.— К брату.

Маркиз поручил мне сегодня депешу в Копенгаген, и дозволил прибавить несколько слов от меня лично к маркизу де-Вераху, чем я и воспользовался, написав их в самом дружеском тоне. Я описал ему мою здешнюю жизнь, удовольствия, которыми пользуюсь, семьи, с которыми знаком, празднества, и проч. и проч. Между прочим, я воспользовался случаем похвалить Императрицу и ее любезность в частной жизни, рассказав, как эта Государыня проводит время в тесном кружке, играя в те же игры, в которые играют и все ее подданные. В этом году, впрочем, при дворе игр не было, а вместо того танцовали. Причина, по которой я писал все это де-Вераку, состоит в том, что здесь ведь все письма распечатываются и экстракт из них — особенно все то, что говорится об Императрице — ежедневно посылается Ее Величеству. Мне советовали даже нарочно описать мою историю, в письме в Париж. Я это и сделал, но только не послал письма, думая что в то время никого нельзя было этим обмануть. А вот теперь я воспользовался подходящим случаем. Посмотрим что выйдет. Я, признаться, не люблю таких кривых путей: если руль когда-нибудь окажется в моих руках, то я, столько же по гордости сколько и по свойственной мне прямоте, никогда не буду пользоваться такими мизерными средствами, которые доказывают только слабость и недостаток изобретательности. Не правда ли — и ты так же думаешь?

Продолжают говорить о будущем возвышении Потемкина, которое скоро должно объявиться. Орловы падают. Гр. Алексей уехал в Москву, и уехал недовольный. Некоторые говорят, что свадьба кн. Григория с его двоюродной сестрой, Зиновьевой, скоро состоится и что молодые тотчас же потихоньку уедут. Подозревают, что Императрица смотрит на эту свадьбу сквозь пальцы, для того, чтобы сделать Орлова ненавистным народу, так как женитьба на двоюродных здесь не в обычае и считается преступлением. Она давно уже ищет случая отмстить Григорию Орлову за дурное с ней обращение. Он часто бивал ее, и Пиктэ, бывший свидетелем их интимной жизни, говорит, что Екатерина жаловалась ему на Орлова и плакала. Мне говорили, что имущество семьи Орловых принадлежит собственно говоря, короне, и что монарх может отнять у них это имущество.

Новый год должен принести много новых назначений, между прочим, посланников в Неаполь, Турин, Португалию и проч. Департамент иностранных дел стоит здесь от семисот до семисот пятидесяти тысяч рублей, помимо секретных расходов.

Брелан-де-ля Бреландьер, этот кропатель плохих стихов, сослан в Сибирь, так как участвовал в подделке банковых билетов.

Среда, 8.— К брату.

Видел Фальконэ-сына, только что приехавшего из Франции. Это закоренелый англоман, что меня предрасположило в его пользу, а для него это нелишнее, так как, по внешности, его можно принять за слабоумного. Многие так к нему и относятся, но я не верю. Он привез из Парижа новую пьесу, наделавшую там шума: Le Bureau d'esprit. Это комедия в пяти актах и в прозе, представляющая собой сатиру на m-me Жоффрэн и энциклопедистов. Приписывают ее многим, но настоящий автор кажется неизвестен. Единственный ее экземпляр находится у великого князя. Прочту когда достану.

Четверг, 9.— К брату.

О моем деле — никаких слухов, милый друг! Маркиз в него уже больше не вмешивается, что и не удивительно, так как у него своих хлопот много.

Провел вечер и ужинал у Спиридовых, где было много гостей, играли во всевозможные игры и танцовали, но я от танцев отказался, из приличия.

Молодая Спиридова, которой я сказал, что по той же причине не буду завтра в маскараде, заметила, по поводу моей истории: «И по делом вам! Но я вас хоть и браню, а все-таки жалею». Мне ужасно нравится наивность этой молодой особы. Ей пятнадцать лет; глаза у нее черные и нежные, вид простодушный и свежесть здоровой юности. Была там и моя Шарлотта за ужином, я хотел сесть рядом с нею, но Спиридова нас разлучила, посадив около себя. По глазам было видно, что Шарлотте это не понравилось. Ужин прошел довольно весело, но меня опечалило известие, что молодая княжна Щербатова, кузина Спиридовой, страдает падучей болезнью. Ужасно будет, если она не вылечится, ей всего восемнадцать лет, и притом она считается одною из красивейших девушек в Петербурге.