Юрий Папоров - Рыбка из «Аквариума»

— Где вы находитесь? — нервно спросил Брук.

— У телефона-автомата. Однако, мистер Брук, я не хотел бы ссоры с вами. Это чистый бизнес как для вас, так и для меня. Я очень расположен к вам, поверьте. И тоже имею свой процент.

— Вы переступаете все рамки приличия…

— О чем вы говорите? Реверансы в сфере бизнеса — это нонсенс. Оставим их для семейных дел.

— Что вас интересует?

— Все, что вы можете привезти на улицу Платона. При этом вы только исполняете приказ шефа и остаетесь чисты перед Всевышним. А деньги сами начнут прыгать вам в карман. Подумайте, мистер Брук!

— Ладно! Позвоните через неделю.

— Но ваш шеф продолжает отлеживаться дома. Вы упускаете шанс.

— Через неделю! — и Брук положил трубку.

Услышав гудки, Пятый задумался. Не слишком ли нахраписто он действовал? Но, с другой стороны, речь шла о бизнесе, а в нем, как в американском футболе, мало запретов.

В тот же вечер Мишель встретился с Кристиной и та рассказала, что мистер Брук так и не пригласил ее на разбор писем, потому как четверть часа спустя после телефонного звонка в полдень он решительным шагом направился к лифтам и поднялся на один из верхних этажей посольства, где пробыл более трех часов.

Кристине было трудно себе представить, о чем думал американский «дипломат» после звонка сеньора Роблеса. А он размышлял в это время вот о чем. «Так нагло могли сработать скорей всего из Интеллидженс сервис. Но мы тесно сотрудничаем с ними. Нет, это исключено! Французы тоже отпадают. У нас с ними тоже есть соглашение. Русские? За ними присматривает специальная служба мексиканской тайной полиции. Каждый, кто входит и выходит из русского посольства, у них под наблюдением. Но оттуда сигналов не поступало. Мексиканцы? Чепуха! Зачем им это? И кто мог знать, что в тот день в портфеле будет находиться список мексиканцев, завербованных нами в прошлом году? Да и правительство это не слишком интересует. Частное дело крупного финансового туза? Но в моем портфеле почти не бывает коммерческой информации. Но если все же мексиканцы… то не иначе как местные коммунисты, — здесь кровь сильнее забурлила в венах американца. — Ведь они связаны с Москвой, с Кремлем. А, черт!»

Через час после встречи с Кристиной в кафе «Париж» Мишель подробно пересказал все Пятому. Тот, чисто по-венгерски, покрутил свой ус и изрек:

— Расположение звезд на небе не благоприятствует нам. Однако гуляш можно есть только, когда он готов. Пусть Кристина продолжает внимательно наблюдать за Бруком. Подождем неделю и проведем проверку.

— До вашего телефонного разговора американец пару дней вздрагивал от каждого звонка. После обеда сегодня был спокоен, попросил приготовить ему две порции «маргариты».

— Мы ему преподнесем третью. Возможно, ничего и не выйдет, но надо проверить. Как дома?

— Спасибо, все хорошо! Глория подозревает, что беременна. Говорит, что обязательно будет девочка.

— Пусть покажется врачу. Денег не жалей! Пусть сходит к лучшему. Тогда и поздравим.

Они расстались до понедельника следующей недели.

Положение в стране было тревожным. С начала марта 1959 года на общей волне недовольства населения ростом цен попытались продемонстрировать свою силу «синаркисты» — движение католиков, возникшее в 1937 году в связи с демократическими преобразованиями президента Ласаро Карденаса. Полиция решительно разогнала крупную манифестацию. Железнодорожники объявили всеобщую забастовку. Их профсоюзный лидер Де-метрио Вальехо, в недавнем прошлом один из руководителей компартии Мексики, порвавший с ней «по причине ее бездействия», поддержал требование бастующих, и железнодорожный транспорт встал по всей стране. Президент Лопес Матеос приказал армии занять рабочие места железнодорожников, а Вальехо и его ближайших соратников подвергнуть аресту. При обыске в частных домах и в помещении профсоюза были обнаружены документы, якобы доказывавшие, что первый секретарь советского посольства Николай В. Аксенов и помощник военно-морского атташе Николай М. Ремизов, как сообщали газеты, «были подстрекателями конфликта». МИД Мексики объявил обоих советских дипломатов персонами нон грата и выдворил их из страны.

Казалось бы, это событие не имело прямого отношения к деятельности Мишеля Рода, однако он был советским человеком, и привычка местных властей во всех неприятных событиях видеть «руку Москвы» его раздражала. В условиях поднятой властями шпионской истерии каждый выход в эфир его секретной радиостанции являлся огромным риском. По железным правилам любой службы государственной безопасности на каждую выходящую в эфир радиостанцию заводится график ее активности, определяются ее характер, почерк. Петр, будучи первоклассным радистом, знал, как сбить с толку тех, кто мог его запеленговать на этом континенте. И тем не менее каждый выход в эфир таил в себе риск провала.

«Шевроле» свернул направо с главного шоссе Мехико-Керетаро, еще шестнадцать километров — и будет удобная безлюдная рощица. А пока ни о чем не думать.

Но вот антенна разбросана, радиостанция включена. Она сама автоматически настроилась и ждет своего времени — нажатия кнопки. В нее уже вложен кусочек фотопленки. Он в две секунды будет протащен сквозь глаз станции, и сигнальная лампочка погаснет. Теперь галопом, но без ошибок отключить питание, собрать антенну, все в рюкзак и бегом к машине. Эти минуты всегда не менее напряженные, чем личная встреча с другим нелегалом или офицером резидентуры ГРУ. Мишель усилием воли заставил себя думать о другом, к примеру, о Глории. Подходящее воспоминание также — учеба в Академии.

Вот и сегодня, уходя на повышенной скорости от точки сеанса, Петр вспомнил свою первую встречу с преподавателем Академии, ставшим его любимым учителем и наставником. «Я, полковник Бубнов Виктор Степанович, — представился он новичкам, — служу полных 28 календарных лет, из них по четыре года в пяти странах, исколесил и другие. Владею тремя языками в совершенстве и изъясняюсь на итальянском и португальском. Я один из «слонов». Полагаю, вы уже знаете, что Академия — это консерватория для вас и кладбище для нас, преподавателей».

— Не очень сочетается, товарищ полковник. «Слон» и «консерватория», — заметил тогда старший лейтенант Петр Серко. — Ведь музыканту не скажешь: тебе слон на ухо наступил.

— Возможно, и не сочетается. Но для конспирации подходит. К тому же некоторым музакантам этот большой зверь все-таки на ухо наступает. Вот пример. Мой хороший друг проработал одиннадцать лет в трех странах под крышей дипломированного мидовца и вдруг, после одного из приемов в нашем посольстве, через весь зал крикнул коллеге: «Погоди, я еду с тобой, только шинель возьму!» Вот уже восемнадцать лет, как он здесь на правах одного из «слонов».