Юрий Папоров - Рыбка из «Аквариума»

— Мишель? — И, убедившись, что его слушает именно тот, кто ему нужен, почти закричал: — Немедленно выйди к подъезду? Сделай так, чтобы старуха меня не видела! Я из автомата на углу. Скорее?

Услышав гудки, Мишель заторопился, открыл парадную дверь и… заместитель Пятого, весь измазанный кровью, буквально свалился Роду на руки. Мишель вволок его в дом, тихо закрыл дверь, поднял его на руки и поспешил по лестнице на второй этаж. В гостиной своей квартиры, сдернув скатерть со стола и бросив ее на диван, Мишель уложил корчившегося от боли раненого коллегу и спросил:

— Что стряслось? Где машина? Пятый в деле?

— Нет, ждет звонка. Машину, всю в кровищи, простреленные окна и кузов, бросил на площади Морелия. Не ходи! Там компромата нет. Погорел! Как швед под Полтавой! — заместитель Пятого говорил с трудом, у него были пробиты левая рука — она висела как плеть, и легкое — оно свистело. — Сын меня ждет в Москве! А как выжить?

Мишель сорвался с места, принес два махровых полотенца, туго обтянул ими грудь раненого, сорвал с себя галстук, смастерил перевязь, заложил простреленную руку в нее, нашел бинт и туго перевязал бицепс.

— Коньяк есть? Стакан! — попросил заместитель резидента и, пока Мишель наливал, с трудом продолжал: — Это конец! Даже если выдюжу. Провал! Вербовал генерала. Мексиканец шел с охотой, деньги взял, а как дело дошло до подписки, заартачился, стал грозить полицией, — тремя глотками опорожнил стакан, застонал. — Схватился, понимаешь, за пистолет. Я выбил, и, кажется, зубы тоже. Выскочил во двор, но его адъютанты… В руку сразу, а в грудь уже по дороге. Чудом оторвался. Помог Испанец на «скорой»… — закашлялся кровью, побледнел и потерял сознание.

Ситуация сложилась — в Академии не придумаешь! Следовало принимать решение и меры, немедленно уходить. «И ведь Пятому сейчас звонить нельзя! Я абсолютно не знаю деталей. Все самому: и решать и делать. Скорей! Думай! Работай головой! Скорее! Но что? Спокойно, майор Серко. Ты же никогда не думал, что разведчик — это диппаспорт. Латышу? Нет, не дело. Нельзя. Опасно и неграмотно. К Кристине в пустой дом? Там… там… А нет, еще лучше, ну конечно Же лучше в дом к дипломату! Решаю! Промедление — тут и мне конец!»

Мишель отнес чемодан в «шевроле», мокрой тряпкой со специальным раствором вытер капли крови на полу холла и лестнице. Все документы были при нем. Поднялся, достал из домашней аптечки нашатырный спирт, с его помощью кое-как сумел раненого привести в чувство. Кровь теперь проступала на полотенце и повязке, но не сочилась. Они осторожно сошли в машину. Мишель вернулся, чтобы убрать скатерть с дивана, запереть квартиру, и, к счастью, только тут хозяйка вышла в холл проводить квартиранта.

Из ближайшего автомата, почти у самого дома Сорок четвертого — «хвоста» за «шевроле» не было — Мишель позвонил и попросил Кристину, обязательно вместе с мужем, срочно выйти на угол.

— Друзья, — без предисловий начал Мишель, — случилась беда! Нужна ваша помощь. За мной нет слежки. Концы оборваны! Однако… Сейчас в моей машине наш друг. Он тяжело ранен. Его надо укрыть до завтрашнего утра, оказать ему, только без посторонних, посильное облегчение. Ну?

— А что «ну»? — спросил подполковник, у которого заблестели глаза, а Мишель видел, как побледнело лицо Кристины.» — Идем к машине! Кристи, домработница? Где она сейчас?

Кристина поняла, взяла мужа под ручку, зашагала.

— В это время она давно спит в своей мансарде.

— Ладно, как быть с ней, еще подумаем!

Когда они подошли к машине, заместитель Пятого вновь потерял сознание: голова его дергалась взад-вперед, глаза закрывались.

— Кристи, поспеши, пожалуйста, открыть ворота, продвинь мою машину чуть вперед. Ключи в замке зажигания, — произнес Уикли, рывком открыл дверцу и принялся прощупывать пульс раненого. Через несколько секунд бодро сказал: — Хорошо! С час наверняка продержится. Потерял много крови. Я успею привезти, что надо. Ты, Мишель, останешься?

— Нет! Еще многое надо сделать. Завтра в шесть вечера улетаю. В девять утра — если буду опаздывать, позвоню, — вон на том углу, через квартал, встретимся. Его завтра заберут!

— Не волнуйся! Я рано утром домработнице дам задание на весь день. Давай ключи, я лучше заведу машину во двор. И спасибо за доверие! Кристина мне вернула жизнь!

Отъехав от дома, где жил Сорок четвертый, Мишель поколесил по городу, еще раз убедился, что чист, и только тогда направился в Поланко, к небольшому особнячку, что находился за Парком Америки, по авениде Горация. Была полночь, звездная, южная, томная, располагающая к любви, но вместо этого он ощущал во всем теле нервную дрожь. В окнах особняка Пятого горел свет, он горел, как показалось Тридцать седьмому, мирно, по-домашнему, и кругом все было тихо. Мишель оставил машину на углу улиц Мольера и Масарика и походкой подвыпившего человека прошелся раз-другой мимо особняка. Ничего не настораживало. И все же Мишель не решался звонить, а стал ждать, пока не погаснет в окнах свет. Мысли, взбудораженные, роем пьянили разум. «Провал… Но отчего? Поспешность? Переоценка сил? Но он мудр, опытен. Многое знал и умел. Что же толкнуло к вербовке наскоком? И почему люди идут на вербовку? Деньги — важно, но не главное. Многие даже и не требуют их. Образ мыслей — самый сильный мотив, идеология! Несогласие с тем, что окружает, неприязнь к правительству, ненависть к прямому начальнику, к несправедливости. Это наиболее взрывной движущий импульс. Почему Нуриев бежал на Запад? Главный балетмейстер театра Константин Сергеев видел в нем грозного соперника, зажимал его, не перенес блестящего успеха юного танцовщика в Париже и сделал так, что люди Второго главного, когда вся труппа должна была лететь в Лондон, пытались впихнуть Нуриева в самолет Аэрофлота. Кто обязан нести ответ? Мексиканский генерал был в полном порядке».

Мысли унеслись в Москву, в Академию. «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби» — напомнил однажды старший преподаватель полковник Бубнов Петру и его другу Родиону завет из Евангелия от Матфея. Как далеко сейчас Бубнов. А его ученики не проявили сегодня мудрости и оказались на грани провала.

Свет в окнах особняка Пятого погас лишь после трех.

Проведя остаток ночи в ночном баре за рюмкой бренди, Мишель возвратился к особняку в восемь утра. Он знал, что Пятый обычно в это время отправлялся к себе в фирму. И вновь кругом было тихо. Когда Пятый выехал со двора на своем «понтиаке» — рядом сидела жена, — Мишель не торопился подъехать. Он проследовал весь путь до конторы фирм на авениде Национальной Армии, и видя, что за машиной Пятого никто не следует, обогнал ее за два квартала до офиса, где и припарковался.

Через несколько минут, тщательно проверившись, Пятый подсел в его «шевроле». Выглядел он неважно: помятое лицо, отеки под глазами. Не перебивая ни еди-ным словом, он внимательно выслушал Мишеля. И только потом стал размышлять вслух: