Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

4 августа. Москва. «Дорогой М. М.! Пишу Вам в четвертом часу ночи. Не спится. В комнате душно. Пахнет увядающими цветами. Спокойно и бесстрастно тикают прадедовские часы. Тишина. Опустошенная только что прошедшим концертом, душа мается и тоскует. После нескольких часов радости с болью, она еще острее ощущает действительность.

Знаю, что Вы уже неплохо устроены и, как всегда, приобрели общее расположение. Рад за Вас и завидую этой Вашей способности. Говорят, мир — это зеркало, как в него смотришь, так оно тебе и отвечает. Я, видно, не умею, не умею смотреться как нужно, хотя и имею много данных взглянуть иначе.

Крепко Вас обнимаю. А.Егоров».

10 августа. Владимир. «Милая Татьяна Васильевна! Наступают длинные одинокие вечера, и я, как встарь, принимаюсь за общение с близкими-далекими. Представляю себе очень ясно Вас в больнице. Кругом дали, должно быть, различимо и кладбище… Все это мне и дорого, и близко, и когда хорошо Вам, хорошо и душе Василия В-ча. Он Вас любил больше всех.

Возможно, что скоро я повидаю Вас. Мечтаю посидеть и помолчать у Володи и поговорить с Вами. Ваши выписки из писаний В. В-ча прочитываю и, как всегда, подпадаю под очарование его стиля, его мышления, его гения. Как долго я жил рядом с Вами в Ленинграде и не посмел придти пожать ему руку. Итак, до скорого свидания. М. М.».

20 августа. Муром. «Дорогой и милый М. М., направляю Вам опять одного сумасброда, покушавшегося на самоубийство от прелестей окружавшей его жизни. Несчастный сдал под напором "вольного дыхания" нашей удивительной страны… А как моя бедная операционная сестра? Вправили ей мозги-то?

А я с каждым днем в работе молодею и молодею. Боюсь, скоро буду ходить под себя.

Хочу рассказать Вам маленький эпизод в моей работе, где Господь совершил явное чудо. После операции зоба больной надо было сделать переливание крови — 0/1/. Я велел готовить, а сам вышел по делам из операционной, а переливание крови должна была сделать молодая врач-практикантка. Уверенная в себе, она решила не ожидать меня и начать переливание. Игла введена, начато переливание — вдруг лопается резиновая трубка. Почему, неизвестно. Быстро меняют систему, вновь начинают вливание. Влито 5—10 грамм. Вдруг игла выскакивает и падает на пол. Почему? Врачиха растерялась, а кровь льется из ампулы на пол, и вылилась почти вся. В этот момент больная заявляет, что у нее появились боли в пояснице. Хватаю ампулу и вижу на ней — А/11/, но двойка смазана… Все обошлось благополучно… Не можете себе представить, как я был потрясен этой явной Божьей милостью…

Крепко обнимаю Вас и крепко целую. Ваш искренно любящий Вас друг, Н.Печкин».

21 августа. Кокошкино. «Уважаемый М. М.! Отметкой, поставленной Вами за последнее мое письмо Вам: "Непосредственно и живо", — я довольна. Откуда эта сила в нас? Отвечу словами Полонского:

Да, Вы правы, любовь творит чудеса. Велика сила и мощь женского сердца. Откуда же иначе мы можем, когда потребуется, находить силы на ряд бессонных ночей около ребенка, у кровати умирающих, тяжелобольных, производя своею ласкою больше пользы, чем лекарства… Вот Катюша говорит мне: "Ах, мама, как холодно без валенок и шубы. Счастливые девочки, какие в шубах". Слышать эти слова ужасно, и понятны они нам, у кого сердце болело о ком-нибудь… Пересмотрела все мои юбки, вышедшие из употребления старые одежды. Из одних взята вата, откуда-то выдран воротничок, юбки пошли на подкладку, а небольшой отрез, предназначенный для моего костюма, при помощи великих ухищрений и маскировки, пошел наверх… Вышла шубка — коротковата, узковата, но теплая. "Ах, мама, спасибо тебе", — уже с не детским выражением в глазах обняла девочка мою шею… Вот Вы спрашиваете, не послать ли Вам денег мне? Отвечаю просто — когда очень нужно будет, попрошу. А.Крюкова».

21 августа (из дневника). Дорога в «мою больницу» шла мимо громадной старинной усадьбы 1-й Советской больницы. Старые деревья парка и чудесный, русского ампира, белый дворец с колоннами в глубине — вызывали мое восхищение, зависть и, казалось, несбыточную мечту пожить в этом дворце с окнами в парк под сенью купола и столетних лип… И вот теперь я хозяин и дворца, и парка… Привожу их в порядок, и мне отделывают комнату с окнами в парк, а через него на шоссе, идущее в Горький. Тюрьма, кладбище и психбольница отошли на задний план. И я готов сказать моим милым москвичам словами князя И.М.Долгорукова:

25 августа. Загорск. «Милый, милый М. M.I Благодарю Вас за присланные денежки. Меня продержали в больнице 8 дней и выписали больную. Нет мест и нет там питания. Два раза была в лесу, набрала там грибов и желудей. В лесу было очень хорошо, но заблудилась, ночевала в лесу одна, очень устала и простудилась.

Читаю Игнатия Брянчанинова, поверяю себя и русское общество и вижу, как далеко мы ушли все от истины и как все испытания нам полезны, если мы захотим их уразуметь. Т.Розанова».

8 сентября. Тифлис. «Выполняю Ваше предписание по оформлению вызова отсюда. Одновременно пишу академикам Комарову и Байкову. Тот и другой могут быстро продвинуть дело в собесе. Пока я тружусь — заведую химической лабораторией. Имею комнату, 700 грамм хлеба и суп из макарон пожиже и макароны на второе погуще. Очень редко полселедки вместо макарон. При большой ответственной работе — питание не соответственное. Базар недоступен. Ну, да это — скучно…

Вижу утрами и вечерами облака, выплывающие из-за ближайшей горы. Ловлю отсветы солнца и луны… вот и все мгновения общения с природой. И благодарю Создателя, и да будет воля Его. Остальное время в работе и в одиночестве среди людей.

Видаю редко и на лету Борю (сына). Он напоминает Вас своею морскою формою, наше путешествие из Краснодара, Дон… И грустно, и отрадно.

Мне не хочется терять свою самостоятельность и переходить на иждивение Дома престарелых ученых. В Ленинграде последнее время он был жалок. И потом, компания ученых снобов, главным образом женского рода! Это для меня преддверие кладбища… Конечно, внешние обстоятельства долго еще будут трудны даже и по окончании войны… Но ведь квартира в Ленинграде цела, Университет вернется, ведь Борис демобилизуется… Мечты, мечты! Впрочем, Вы правы: "А там видно будет".