Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

С.А.Толстая предлагает мне поехать погостить в Ясную Поляну, когда она будет там, чтобы мне было удобно и хорошо. Вот сколько впереди удовольствий. Пишите. Т.Розанова».

3 октября. Владимир. «Милая Т. В. — Вы не предупредили меня письмом. Такая шустрая. Что Вы стали "старенькой", я этого не нашел. И поведение Ваше — привезти в Москву столько книг и так быстро — говорит против Вас. Да и зачем Вам стареть? Живите, пожалуйста.

Я рад, что Вы поедете в Ясную Поляну и потом мне расскажете о ней. Только, пожалуйста, не горячитесь там и не суйтесь куда не надо, а сумейте отдохнуть степенно и покойно, чтобы и окружающим Вас был отдых, а не "трепыханье".

Я завтра еду в Иваново. Мне очень не хочется, но "положение" обязывает. Вернулся я сюда с радостью и живу как-то полно внешне и внутренне. Привез с собою кое-какие вещи, и комната моя здесь с окном на юг, в парк, становится мне родной.

В здешнем музее мне вчера сказали о смерти Юрия Александровича Олсуфьева. Слухи эти идут из Третьяковской галереи, где собирают сейчас реставраторов. Меня познакомили с ним в 1926 году у Троицы. А его "Афоризмы" и описание, или лучше — воспоминания "Буйцы", и затем Софья Владимировна сделали его образ близким. И больно сжалось сердце от этой смерти… Как страшна и же стока жизнь!.. Но… в человеке три начала: человеческое, животное и Божеское. Отсюда все страшное в нашей жизни, ибо животное побеждает в человеке и человеческое, и Божеское. Пишите. Всегда рад Вашим письмам. М. М.».

7 октября — 25 ноября. День преподобного Сергия. Загорск. «Помните у Ключевского: "Творя память Преподобного Сергия, мы проверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам Великим Строителем нашего нравственного поряд ка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты. Ворота Лавры Преподобного затворятся, и лампады погаснут над его гробницей только тогда, когда мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его".

И вот ворота лавры закрыты. Лампада над его гробницей погасли…

На днях была на кладбище. Боярышник подрезан, все убрано и могила производит впечатление ухоженной. Верно, Ваша любящая рука произвела это. Я пользуюсь чудесной погодой и много времени провожу на воздухе.

Любящая Вас Т.Розанова».

8 октября. Алабино. «Дорогой М. М., счастливый Вы человек, дорогой мой! "Ибо жизнь — это радость", — говорите Вы… Это как… сказать. Моим старческим мозгам рисуется другая картина.

Единственный момент в истории нашей планеты я мог бы поставить рядом с настоящим положением на ней — это тот, который носит название "Всемирного потопа"… Кончился период ледников… Чуть не часами поднимается температура воздуха. Вскрыты области вечной мерзлоты… Открылись хляби небесные. 40 дней льет дождь. Затоплены все равнины… Стада животных, стаи птиц… и… стада людей в животном ужасе несутся в горы… их догоняют волны… и… губят… Да!.. Тогда вода… Теперь огонь… с неба, из-под земли… на всей планете… Картина из "Апокалипсиса"… Какая тут радость!.. К.Славский».

15 октября. Владимир. «Милая Татьяна Васильевна! Спасибо Вам за письмо с преподобным Сергием. И за строки о могиле. Они меня утешили. День, как помните, был очень дурен. Я вымел все листья, вытер все, но сделал не так, как сделал бы в другую погоду. И потом, обрезая боярышник, могли не убрать после. Значит, убрали? Ну, дай Бог им здоровья. А я буду знать, что "ухожено", и мне легче будет "груститься".

Вечера длинные, одинокие, и я "утешаюсь" своим уютом и тишиною. С Анною Мих. разговариваю по телефону, слышу ее голос, ее заботу, и мне веселее. По возвращении из Москвы не могу попасть в свою колею — "покойного созерцания". На душе "смятение чувств", или что-то подобное…

Ездил в Иваново. Это тоже меня "дисгармонировало". Не по мне все большие собрания. Уж очень в них много "скрытых пружин действия". И на чтение не попаду, гармоничное душе… Я знаю, что Вы скажете, и сам думаю тоже, а вот приняться вплотную не могу.

Пишите. М. М.».

19 октября. Москва. «Родной мой! Жизнь есть преодоление трудностей. Никогда, как сейчас, я чувствую это. А их так много, что они становятся не под силу… Ирина, отец, Марианна, мысли всегда о тебе. В жизни с тобою соприкосновение в жизненных мелочах — гго моя радость. Но мысли о тебе такие тревожные, такие грустные, что не дают мне спать… И все в нашей жизни идет, все строится помимо нас.

Вчера и сегодня горит у нас электричество. Радостно. Но, Боже мой, какая страшная квартира! Как закопчена, какая сырая. Углы все черные. А за столом при большой лампе какие мне все показались — страшными, усталыми, замученными. Надо думать о затемненных абажурах и не слишком ярких лампах.

У отца нет работы. Сказали, что "такие не подходят"… Возится с печкой, дровами и молчит. У Ирины — "попала в жуткий переплет с заводом" и не знает, как выскочит. Я? Злая, нехорошая, часто отравляю всем жизнь и ночами не сплю, молюсь Богу, прошу помочь мне, прошу о том, чтобы ты был около меня — с тобою я лучше. С тобою есть у меня радость, а не только будни, как сейчас.

Ну, будь здоров, родной. Сохраняй свою бодрость и жизнерадостность. Крепко целую. Аня».

22 октября. Муром. «Шлю привет, дорогой друг, М. М. Что-то Вы замолчали? Здоровы ли? Благополучны?.. Недавно получил письмо от "орденоносного деда" (Славского). Тяжело переживает старик войну. Пишет кошмарные письма. Д.В.Никитин был в Москве и пишет, что Славский очень постарел, ходит медленно, сгорбившись, еле передвигает ноги… А Славский пишет: "Дм. Вас. ужасно подряхлел. Больше, чем можно было ожидать"… Должно быть, оба хороши — наши старички. Ну, да ведь и мы с Вами не молодеем.

Кстати, шлю Вам сердечное спасибо за Вашу ласку и прием моих санитарок. Они до того были тронуты необычным в настоящее время ласковым приемом, что, рассказывая мне, прослезились.

Получил сегодня письмо от Льва Куприяновича Хоцянова. Он потерял свою дочь — врача на фронте. Бедный! Мне до глубины души жаль его. Я потерял свою Верушу 15 лет тому назад, а душа болит так, как будто это было вчера. До сих пор во мне сидит горько рыдающий человек. Живешь, работаешь, обращаешься с людьми, а стоит остаться одному, с самим собою, и слышишь эти рыдания, и на глазах слезы…

Пишите, друже, не забывайте меня. Н.Печкин».

23 октября. Загорск. «Милый, милый М. М. Вы пишете о своем душевном состоянии как смятенном, а у меня покой и тишина на душе. Есть свет, правда, только вечерами, но как он меня утешает! Сознание, что я могу написать письмо, прочесть несколько страниц серьезной книги — какое это утешение.

На работе у меня все благополучно Простые люди стали ко мне привыкать и считать меня своею — это меня радует.

О Ясной Поляне не знаю, что сказать Вам. Подкормлюсь там немного, но отдохну ли — не знаю. Мне всегда нужна соответствующая атмосфера, а будет ли она там, не знаю… Наступает для меня самое трудное время года — лицо и ноги остаются отечными, все болит. Пишите. Т.Розанова».