Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

Комната моя оштукатурена, светла, чистая, нарядная.

Сегодня первый день «ненастной осени». Падал снег, шел дождик, ветрено и сыро. В больнице не топлено, хмуро, убого. Такое же безотрадное впечатление и от быта людей Тарусы.

До чего же бедна наша жизнь!

Тяжела была прошедшая зима. Не легка будет и эта. Неурожай прошлого года сказался весною «отечною болезнью». Пухли старые и малые. Ели «кавардашки», «тошнотики», «рвотики» — это все из мороженой картошки. Урожай этого года пока не сказывается ничем, никаким обилием.

Домохозяйки как не получали хлеба, так и не получают…

Мое личное существование, конечно, очень скромное. Был хорош урожай овощей на огороде у меня, и это мне в большую помощь.

Прекрасное общество было летом, и было много первоклассной музыки — скрипка, рояль, пение. Таруса оказалась очень нужной и для моих друзей. С ранней весны и до последних дней кто-нибудь, да нуждался в ней. Вчера только уехала Зоя Александровна Сахновская. Бесприютная и безработная, бывшая артистка московского Малого театра…

Вспоминаю свою поездку ранней весной в Загорск. Прожил я там три дня и каждый день бывал на могиле Володи. Кладбище было беспредельно уныло — лежал грязный снег, топко, холодно, ветер. И мне до сих пор больно, что я не смог посидеть у могилы неторопливо. Кстати, недавно прочитала «Книгу о Володе» Цветаева Валерия Ивановна, сестра поэтессы Марины Цветаевой, и она написала мне: «М. М.! "Книга о Володе" очень интересна, волнующая, читается залпом. Хорошо, что Вы ее написали, хоть и очень скорбная вещь. Спасибо. В. Ц.».

24 октября. «Мишенька, родной! Как-то ты недавно возмутился моими словами, что на свете близких людей нет, что каждому гораздо ближе прыщик на своем носу, чем глубокая рана у другого человека. Своим письмом ты подтвердил мои слова. У меня тревога, беспокойство. Вова мечется перед поездкой в командировку, чтобы достать своей семье картофель. Я обращаюсь к тебе, деньги есть, надо только достать, и чем же ты мне помог? Все кончилось. Вова съездил в Тулу, промучился пять дней и с большим трудом достал 10 мешков картошки. Впрочем — я не хочу, чтоб что-нибудь лежало между нами и сколько-нибудь портило наши отношения. Ты мне близкий, родной, как никто. И я знаю только одно, что я всю жизнь твоя должница, что все, что сделано тобою для меня, я отплатить не сумею. А вообще, я начинаю думать, что язык нам дан для того, чтобы запутывать отношения, и надо много, много молчать. Давай беречь друг друга — может, еще взаимно пригодимся…

Ну, будь здоров. Крепко целую. Пиши. Аня».

10 ноября. «Мишенька, родной! Прошли праздники, и на этот раз мне жалко, что они прошли, так тихо и мирно на этот раз протекли у нас с отцом. Была ужасная погода. Шел снег, лил дождь, под ногами мокро, и людям хотелось сидеть дома. К нам никто не зашел, хотя я накрыла стол и ждала с кофеем. Любочка захворала, и девочки сидели с нею. Ребята Зовы также не пришли — там захворала бабушка…

Вчера Н.В.Крандиевская пригласила меня на вернисаж выставки картин в Третьяковскую галерею. Народу там было так много, что мы попали только благодаря директору галереи, который провел нас в свой кабинет, где мы и разделись. Тематика выставки очень однообразна — война, современность…

Вечером вчера же проведали Любочку. Чувствовала она себя плохо, температура 39,5. Сегодня жду целый день звонка, но девочки не позвонили, следовательно, все в порядке — обошлось гриппом.

Максимовну поместили в Боткинскую больницу, и она очень довольна. Вова доехал хорошо и сейчас в Дрездене у Ирины. Ирина с Марианной приедут числа 20-го. Я так устала их ждать; что сейчас и думать о них не могу… Пиши. Аня».

10 ноября. «Дорогой М. M.! Я знаю, Вы ждете ответа относительно "Книги о Володе", но то я была в отпуске, то Владимир Дмитриевич уехал на Кавказ, а вернувшись, заболел.

Я впервые вижу Вашу книгу в таком настоящем виде, и прочитала еще раз. Говорю правду. Мне очень понравился автор — душевной тонкостью, умным своеобразным языком, мягкостью и теплотой тона — нечто от свечей в старинном зале… Я не льщу Вам, все это истина.

Печатать, конечно, нельзя, и не будут, какие бы вступительные статьи не предпослать… А жаль. Для музея, для будущих поколений, думаю, она будет приобретена.

Как прошло у Вас лето, как Вы себя чувствуете? Буду рада узнать. К.Сурикова».

10 ноября. «Милая Анюшка! Хочу думать, что сегодняшний день есть день свидания твоего с Ириной и Марианной. Пусть будет он безоблачен и ясен. Поцелуй за меня обеих, а Марианну поздравь с днем рождения: "И пошел ей 13-й год".

По нашим "тарусским данным" хорошо бы Ирине расстаться с Западом. Конечно, советовать легче всего, но и прислушиваться к совету иногда не мешает. Да это, кажется, и не идет вразрез с ее намерениями. Нужно только, чтобы на этот раз не был вымощен ими ад.

Ну, чтобы Ирине на какой-либо дружественной машине подъехать сюда на вечерок к камину. И гусь висит у меня на перекладине. А зима сказочна. Два дня деревья стоят, осыпаны инеем. Мальчишки по всем направлениям несутся с гор на салазках…

Праздники у меня прошли очень тихо. Сидел за письменным столом часов по восьми. Кончил главу о Чкалове. Что-то даже доволен ею:

Люлечка, Осадчий, Мищенко, Тарбеева, сестра Паша и еще, еще — все ушедшие.

Принялся за "Владимир". Материал большой, главное на тему — быт во время войны. Им никто не занимался. Все внимание было на фронте, на переживаниях там и действиях. Но ведь миллионы жили-то в тылу. Разве можно сбрасывать их со счета?! Между 15 и 20 декабря я смогу начать свой отпуск. Хочу побывать на выставках, концертах, в музеях. Вообще, это меня привлекает, только пугает жилище. Всего бы лучше иметь номер в гостинице, но ведь это недостижимо. Миша».

14 ноября. Кокошкино. «Не пишется что-то, М. М. Много думается, много делается, а жизнь остается по-прежнему трудна. Работа дает мне 491 руб. и 500 грамм хлеба. Дает работа и 6 куб. дров. Получили пока лишь 1, а сколько на него потрачено нервной энергии. Пришлось ехать в РОНО и целую неделю ходить к председателю колхоза, и лишь взятка возчику устроила дело с подвозкой.

Прожиточного минимума работа не дает и не оставляет ни сил, ни времени на что-либо другое. Вот обычный рабочий рядовой день: в 8 часов надо уходить. Спешу до этого времени чурочками согреть самовар и напиться чаю с кусочком сахара. Работа выматывает так, что шатаюсь, и к двум, иногда к трем попадаю домой и несу с собою сто тетрадей на просмотр. Обед: щи пустые и овощи пареные, но свежий воздух все делает вкусным. Сразу после обеда приниматься за какие-нибудь домашние дела не могу, но к 6 часам надо затапливать вновь маленькую печку, готовить к ужину картошку с рыбьим жиром (других жиров нет) и чай…