Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

Впечатлений и переживаний у меня со вступлением на Большую землю масса. Я чуть не заплакал, когда в Находке увидел первую сосну, а пение петухов показалось мне нежной музыкой из далеких прошлых времен. А первый паровозный гудок разлился по мне сладким трепетом. На каждой станции я покупал что-нибудь из того, чего не видел 15 лет — семечки, все молочные продукты, морковь, соленые огурцы, лимоны, мандарины и проч. К сожалению, мне пришлось рассчитывать каждую копейку, так как реформа и два месяца ожидания парохода угробили меня совершенно. Приехал я фактически совершенно нищим, но зато, как всегда, богатый верою в свою счастье, бодрый, с большим желанием жить и люблю жизнь еще больше. Одним словом, М. М., родился я второй раз на свет и, быть может, теперь более удачно.

Обнимаю и крепко целую, теперь уж близкий, почти счастливый и любящий Сергей Коншин».

21 февраля. «Субботний вечер, в окна смотрит луна, усадьба тоже залита лунным светом… Как я жалею, что не побудете Вы с Саввичем здесь ранней весною. Мне просто жаль Вас… В начале апреля нужно Вам приехать сюда недели на две. Это просто необходимо…

Жизнь до того тускла и сера, что только в природе можно находить оправдание для нее. Здесь лежит неисчерпаемая радость для души. Даже не в церкви (там не всегда), а здесь. В церкви часто бывает много досадного — не в службе (хотя бывает и в этом), а в окружении. Там бывают только моменты "взлета", а здесь — в тишине под небесным сводом все гармонично, и все говорит о том, что ты часть целого… Только души очень загрязненные не могут почувствовать этого.

Воскресенье, 22.11. Очень тянет меня подъехать к Вашему празднику "свадебной годовщины" 28, но ничего не решаю и все оставляю "на случай".

В больнице у меня нелады с нашим главным врачом. Все пустое мелкое, но тем не менее, портящее настроение. Все жду каких-либо перемен в "настроениях и направлениях" в районном масштабе, а их все нет, хотя репутация "верхушки" заставляет ждать этого.

Дочитал "Сагу" Голсуорси. Прекрасно! Я радуюсь тому удовольствию, какое получишь ты от этой книги. Не надо читать ее только залпом — тогда получишь удовольствия и дольше, и больше. Миша».

В тот же день. «Родной мой! Так долго не было писем от тебя, что стало грустно, и опять, опять затосковала я от Тарусы, от твоей оторванности от всех нас. А все бы могло быть иначе. Пусть поезд будет идти 2–3 часа, но можно всегда приехать и часто быть вместе. Годы бегут, пришла старость, конечно, пришла, я так ее чувствую… и хочется одного — быть вместе.

Морозы, холодно, гриппую. Хотела сегодня навестить Константина Николаевича и побоялась заразить его гриппом. Состояние его плохое. Исхудал он так, что на него страшно смотреть. Ничего не ест.

К нашему сорокалетнему юбилею жду тебя непременно. Будут только свои… все участники этого "важного события".

Возвращаюсь опять к Тарусе. Надо стремиться к тому, чтоб найти другой дом на ж. д., чтобы мы, живя там, не рвали связи с детьми, чтобы они могли помочь нам на случай болезни, а после нашей смерти могли иметь дом, где могли бы отдыхать и где на каждом шагу они чувствовали бы нашу думу, нашу заботу о них, продолженную даже из потусторонней жизни. Надо только хотеть это делать, и давай, давай хотеть.

Крепко целую. Аня».

29 февраля. «Дорогой Мишенька! Вчера мы отпраздновали 40 лет Аниной и Володиной свадьбы. Прожить сорок лет — не шутка, но щи прожить, как прожили они душа в душу, без единого темного пятна — не всякому удается. Володя сварил брагу, да такую крепкую и вкусную, что все мы изрядно подвыпили. Я до самой последней минуты думала, что ты подъедешь, и твое отсутствие было единственным огорчением этого дня. Все остальное удалось на славу. Пироги были вкусны, торты сладки и пышны, свежие цветы украшали стол… Аня пригласила Луку с Настей, и это было очень трогательно и мило. Жаль, жаль, что не приехал.

Целую. Люба».

29 февраля. «Милая Анюшка! К твоему юбилею я написал, кажется, очень грустное письмо. Прости за него.

Представляю себе, как ты сегодня хлопочешь и готовишься, а у меня тихий воскресный день, на солнышке 12 градусов тепла, долго сидел на воздухе и читал "Два капитана"… Солнышко разбудило во мне надежду на твой приезд, но, конечно, это мечты "одинокого старика".

Художник Григорьев вот сегодня огорчался, что его все зовут стариком. Это оттого, конечно, что он плохо выглядит и плохо одет. Ведь он на 10 лет моложе меня. А я вот и не обижаюсь на "старика", хотя меня здесь никто не зовет так, ни в глаза, ни за глаза, благо, весь город и район знает: "Мих. Мих. — доктор", а "старик" достанется Григорьеву. Он без денег, без работы, голоден. В Москву ехать не решается, там на его квартире ловит милиция. Я его пою чаем и кормлю, когда он заходит ко мне, и жалею своим вниманием и ласкою.

Сгущаются сумерки. Из труб валит дымок. Опять заморозило. Ну, Христос с тобою. Не стой в очередях — у нас здесь утверждают, что очереди опять появились в Москве. Миша».

1 марта. «Мишенька, родной! Как мне было грустно! Как я расстроилась, когда получила твою телеграмму! Но я все ждала тебя, когда уже сидели за столом — все казалось, что ты войдешь. И опять должна сказать: "Проклятая Таруса"… Пили за твое здоровье, и мне вспомнилось, как ты не попал на нашу свадьбу. Вот и на "юбилей" не попал, такая, видно, судьба.

А все были такие нарядные, красивые, довольные и веселые. Лука был такой торжественный, седой, благообразный. Настя говорит, что он собирался на этот вечер три дня. Марианна в этот день была очаровательна, в школу не ходила, очень помогла мне в приготовлениях и молодым красивым обликом радовала всех. Сидели мы с отцом во главе стола, я не хозяйничала и только радовалась на всех.

Крепко целую. Аня».

5 марта. Краснотурьинск. «Дорогой мой М. М.! Вот я уже и получил Ваше письмо по новому адресу. Очень мне стало грустно, прочтя его. Значит, Константина Николаевича мне и не увидеть. Случилось, по-видимому, то, чего я все время так боялся. Как было бы хорошо, чтоб К. Н. приехал к Вам, и, может быть, Вашими заботами он еще долго проживет. И вдруг, когда он будет у Вас, неожиданно появлюсь и я у Вас… А Вы говорите, жизнь плохая… Теша себя такими мечтами, уже на душе делается радостно.

Здесь у брата Анатолия очень хороший приемник, и я сейчас наслаждаюсь прекрасными концертами, которых столько лет не слышал. К большому своему огорчению все время убеждаюсь, что ужасно я отстал, так много нового, хорошего появилось за это время. Современная мне молодежь носит высокие и заслуженные звания, и я никак не могу себе представить хорошо знакомых мне юношей в положении профессоров, лауреатов и заслуженных артистов. Но самое обидное, это то, что хорошо знал, позабыл и часто, слыша знакомые мелодии, мучительно вспоминаю, что же это такое. Наверно, когда побуду в Москве, растеряюсь совсем.