Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

10 апреля. «Голубчик Аня! "Гробик" я бросил и переехал в комнату дежурного врача в санатории. Как это неуютно — ты понимаешь. Прошлую Пасхальную ночь я провел в "Бутырках" у следователя. Эту — получше, а все же не так, как хочет и просит душа.

Милая сестринушка! Все слухи из Москвы говорят о "смягчении режима". Не подать ли нам прошение прокурору по моему делу? Напиши, что думаешь об этом.

В заключение расскажу "пикантный случай". Лежнев переслал с Володею Ирине томик Стендаля на французском языке из очень хорошего нумерованного издания. А потом оказалось, что Лежнев скрал его у бывшего секретаря нашего посольства в Париже — тоже "отдыхающего" теперь здесь. Секретарь — библиофил, библиоман — томик разрознил целое издание, секретарь огорчен до слез. Надо томик ему вернуть. Чего не делает любовь, особенно запоздалая!»

14 апреля. «Chere Madame! Сегодня начерно закончена уборка квартиры. Все расставлено, разложено. Квартиру убирали простые деревенские женщины. Я принес им хлеба и сахару и ласково поговорил с ними. И вот сегодня они пришли меня проведать и поздравить с новосельем. Это тепло меня тронуло.

Квартира дрянная. Много труда стоило привести ее в "мой вид". Печи горячие, натоплены, пожирают массу дров, а мороз по комнате так и ходит. Из соседней квартиры слышен плач детей. При квартире нет никаких "кулис" — ни сеней, ни чуланчика — ничего. "Мебель" с Лесозавода доставили, и я пишу за своим столом с двумя ящиками, доставлены также пять табуреток, тумбочка и еще два стола. Все новенькое, чистенькое и пахнет сосною. Ваше описание "бала" у Кропоткиных вышло ярким и жутким. Вывод один: мы уже откружились, другие еще кружатся. Это настоящий "перпетуум мобиле". Хорошо, что человеку даны воспоминания. Плохо настоящее, отдохнешь на прошлом, которое, по закону, всегда мило. Наступают белые ночи, которые сливаются в моем представлении с какой-то бледной немочью, немного жуткою, немного таинственной».

19 апреля. «Chere Madame! Устроился я по общему отзыву "на отлично". Труды мои и старания не пропали даром. Но Боже мой, как я оброс хозяйством! Оброс, словно на десять лет. Понемножку гуляю по окрестностям. Виды здесь отличные — от парка в горы ведет изумительная дорога, а там широко видно вокруг и речка бурлит внизу. Очень хорошо! Лето здесь, по общим отзывам, отличное. Затянувшийся Ваш грипп надо стряхнуть с плеч. Весною надо чувствовать себя молодою и здоровой. У меня порою очень болит большой палец на правой ноге, но я делают вид, что это вовсе не у меня, и, сжавши зубы, похаживаю весело и молодо».

25 апреля. Милая Анюшка! Сегодня приехала Ирина. Медвежку она полюбила и желает взять от нее все возможное. На завтра уже заказаны билеты на "Красный мак", который идет здесь в трех небольших сценах и хорошо поставлен художником Алексеевым. Кстати, этот старый знакомый тоже здесь. Он нашел меня, а мне это удовольствия не доставило. Кроме того, к услугам Ирины парикмахер, маникюрша, хорошая баня, отдельная комната, хороший стол, известное положение и лучшее здесь общество, так что и "мы не лыком шиты". В городе уже почти сухо. В парке лежит еще снежок. Ирина приехала в летнем и, пожалуй, не ошиблась. Кстати, сюда же приезжает на днях Жорж Бубликов. Отец Жоржа здесь. Я чем могу, помогаю ему, не только ради сына, но и ради его самого. Жоржу я рад, это значит, что летом в нашем обиходе будет отличный пианист. За все мои поручения и беспокойство прости. Не могу я жить бивуачно. Но я "такой" не только для себя».

7 мая. «Chere Madame! Из расчетов на белые ночи выключили электричество и лишили меня возможности использовать вечера для писем. Имейте это ввиду и не осуждайте. Погода стоит отличная. Солнце, тепло, холодны лишь вечера. Озеро еще подо льдом. От тепла и солнца я все время хочу спать. Думаю, оттого, что в прошлом году у меня не было ни лета, ни солнца в тени камеры № 73. Погостил у меня с неделю Саввич. Куда спокойнее и порядливее с ним, чем с Ириной. Старые люди, они и деликатнее, и потоньше молодых. Читаю с большим интересом переписку Чайковского с Мекк. Думаю, Вам это тоже будет интересно».

14 мая. Получил Ваше письмо сегодня. Вы одна пишете мне. День я свой начинаю в 8 часов. На часы смотрю с 6-ти. В начале 9-го приходит мой "неверный Ричарда". Из окна я вижу, как он идет под горою по снежному двору, идет, не торопясь, будто на прогулке. Я так в жизни никогда не ходил. Работа в лазарете в комбинате мне приятнее всего. Санаторных привилегированных бездельников я не люблю. А в лазарете меня ждут и встречают особенно ласково. В гости не хожу. Иногда немножко и недалеко гуляю. Время от времени в санатории бывают вечера. Обычно на них не хожу, но на днях посмотрел "Чужого ребенка". Эта пьеса в Москве, говорят, идет в трех театрах. Пойдите. Проведете недурно вечер — весело и умно».

15 мая. «Голубчик Анюшка! Озеро тронулось. Пароходы пошли, и вам можно от Ленинграда поехать сюда водным путем. Есть к тебе срочное поручение. Зайди в магазин медицинской книги и по прилагаемому списку привези книги. У нас здесь образовалось научно-медицинское общество врачей. Я избран товарищем председателя и должен выступить в ближайшее время с докладом. Ночи здесь "побелели" настолько, что в 10 часов можно свободно читать. Из развлечений здесь: звуковое кино и ряд тщательно поставленных спектаклей. На днях премьера пушкинского вечера. Идут в отрывках: "Цыганы", "Борис Годунов", "Скупой рыцарь". Если Вова играет в теннис, пусть возьмет ракетку. Итак, мои дорогие гости, приезжайте. Пусть вам дорога сюда будет радостной и легкой, а пребывание здесь послужит отдыхом для зимних трудов».

27 мая. «Chere Madame! Вчера получил Ваше письмо с "табачным поцелуем". Ну, и насмешили Вы меня! Это было неожиданно и мило. Для того, чтобы табачный дух крепко держался, посылаю Вам еще 18 коробок папирос, а Вы курите и продолжайте меня "та-бачно целовать". Это все же лучше, чем ничто. В санаторий приехала новая партия больных, и работа у меня в эти дни "авральная", голова кругом идет. Да и в лазарете нагрузка увеличивается, и популярность моя растет, а это всегда в ущерб свободному времени. Вспоминаю наше с Вами житье здесь, у Лесозавода. Мне оно сейчас кажется сурово-подвижническим. Ничего лишнего, все в обрез, денег у меня мало, скромно без конца. И Вы в заботах по хозяйству. И наши завтраки, такие однообразные, но тем более вкусные, что готовились Вами. Спасибо, что Вы тогда приехали. Как Вы скрасили мне тогда жизнь, так же как и своим приездом в Алабино, первым приездом, когда мы с Володей жили еще в одной комнате при кухне и все у нас лишь только "начиналось". Здесь порядок жизни сейчас похож на алабинский: тот же режим, то же довольство, та же обслуга, делающая все досадное и мелкое в жизни. Мне грустно было представлять Вас одну на Ваганьковском кладбище. С каким бы удовольствием проводил бы я Вас туда. А с другой стороны, отвык я от Москвы, от трамваев, толпы, толкотни. Набаловался я парком, недалекими хождениями, постоянной машиной у моего крыльца, тем, что все меня здесь уже знают и дают дорогу».