Вадим Яловецкий - Хроники старого меломана

Но дурака валять мне не дали. Мать пристроила дитя на всю летнюю смену в пионерский лагерь. Оформителем. Это была халтура, без записи в трудовой книжке, по условиям которой мне выделялась комната и трехразовое питание, плюс зарплата в сорок рублей, а взамен работа красками и кистью. То есть, где чего подкрасить, оформить стенгазету, писать лозунги и к детским театрализованным праздникам расписывать декорации в клубе. Меня так же элементарно использовали в качестве рабочей силы: круглое таскать, плоское перекатывать. Мне эти телодвижения сильно напомнили трудовую практику в Пушкинском заповеднике. Я имел право уезжать иногда в город и возвращаться на своё усмотрение, если не загружен мазнёй. Образовалась необременительная работа плюс отдых на природе и относительная свобода. Сказка! Я привёз с собой приёмник «Океан», приобретённый по блату. Без устали ловил «вражьи голоса», благо в Рощино сигнал шёл устойчивый, и «глушилки» тотально не блокировали новинки рок-музыки и прочую антисоветчину.

И вот, однажды приезжают ко мне Леня Майоров и Сашка, тот самый кореш из Пскова. И вываливают альбом Beatles «Let It Be», вышедший в Европе 29 апреля (в Англии 8 мая). Коллекционеры знают, первое издание было выпущено с огромным буклетом, по сути, ярко иллюстрированной сто шестидесяти страничной книгой, пестрящей фотографиями и цитатами из фильма. Это чудо вкладывалось в специальный карман и вытаскивалось подобно спичечному коробку. Я ахнул, Битлы вообще были пионерами полиграфических новаций (достаточно вспомнить двойной «Белый альбом» с плакатом и портретами участников), а тут такой наворот! Сашка был парень не промах, он заломил за необычный виниловый диск целых сто двадцать рублей. Я поник, таких денег у меня сейчас не водилось! Варианты отсрочек и других компромиссов были отклонены, и раритет навсегда исчез с моего горизонта! Информация для дилетантов: за оригинальный «Let It Be» с книгой в отличном состоянии, российские коллекционеры в наши дни готовы отвалить до пятидесяти тысяч рублей.

Надо сказать, что после истории с конфискацией я стал осторожней, но бросать своё хобби вовсе не собирался. Спустя некоторое время вновь стал ездить к Гостиному двору, пряча в холодное время года пластинки под пальто. Начало новой, уже тематической коллекции, положил альбом «Please Please Me», и я стал потихоньку собирать всю дискографию «Beatles». В этом мне здорово помог мой школьный друг Саша Зубковский. Он таки нашёл где-то возможность доставать винил и стал одним из моих поставщиков битловской серии. Для сведущих хочу похвастаться: перед демобилизацией в коллекции не хватало лишь пары альбомов, зато имевшиеся, — это так называемые «первопрессы» на жёлтом «Parlophone Records» и «Apple».

Жил я тогда у тётушки, временами появляясь на 3-й Торфяной улице. Но в Старой Деревне жить скучно, любимой привычной техники не хватало. Ни тебе телефона поболтать, ни телека, ни музыки, да и город где-то не здесь. Одним словом тоска болотная! Иногда навещал дядю с бабушкой, но я вырос и отдалился от них. Мы стали слегка тяготиться непониманием, которое обычно возникает между родственниками в подобных ситуациях и называется конфликтом поколений.

А вот у тётушки, особенно после появления телевизора, (покупал в комиссионке на свои трудовые) жилось припеваючи. По весне раздался телефонный звонок. Попросили, причём очень официально, мою золотую, незабвенную Яловецкую Марию Моисеевну. После разговора она сильно изменилась в лице и тревожно задумалась, её приглашали на Литейный в КГБ! В классических традициях Конторы объяснять ничего не стали и лишь напомнили о необходимости иметь при себе паспорт (спасибо, что не узелок с вещами). Терзаемая сомнениями пожилая женщина (на тот момент ей стукнуло уже 66 лет), коммунистка с 1934 года, покорно двинулась в известном каждому ленинградцу направлении.

Старушка вернулась растерянная и подавленная. В нужном кабинете до её сведения довели следующую информацию: в США объявился двоюродный брат, который разыскал тётушку через Красный Крест и желает вступить в переписку. Кроме того, у этого родственника имеется сын, который ни много, ни мало лауреат нобелевской премии в области медицины. Компетентные органы обязаны довести информацию до гражданки СССР и убедиться в том, что она готова пойти на контакт или наоборот, не желает иметь ничего общего с отщепенцами и пособниками капитализма. Тётушка так растерялась, что скорей от страха, дала согласие «на контакт» и подписала какие-то бумаги.

А спустя некоторое время мы получили первое письмо, где рассказывалось о непростой судьбе эмигрантов после войны, мытарствам по заграницам и прочих трудностях. Двоюродный брат живо интересовался судьбой тётушки и спрашивал не нуждается ли она в помощи. Вот эта часть письма меня особенно заинтересовала. Завязалась переписка. Я взял инициативу на себя и в дальнейшем сочинял ответы под бдительным контролем тётки. Они очень быстро узнали, что у Мэри Моисеевны есть племянник, который ухаживает за больной женщиной, поскольку возраст и травма ноги очень её ограничивают. Ещё эти родственнички узнали, что опекун Вадим очень любит зарубежный рок и фирменные шмотки.

А осенью любвеобильный братец выразил желание пригласить тётку в гости, при этом брал на себя все расходы! В то время как раз начинал совершать регулярные рейсы круизный лайнер «Михаил Лермонтов». А маршрут-то какой — Ленинград — Нью-Йорк — Ленинград. Картина маслом! Дело оставалось за малым — согласиться и ждать вызова. Но! Въевшийся за десятилетия совково-патриотический мусор и откровенное нежелание вылезать из привычного болота неожиданно превратили доброго и безвольного пожилого человека в решительную бескомпромиссную женщину. На все мои уговоры и увещевания, что я довезу тётю на такси к самому борту парохода, отправляющегося в другой мир, наталкивались на решительное «нет». Главным аргументом против поездки стала травмированная нога. Мечталось, что для меня, как сопровождающего и, в общем-то, не постороннего человека, тоже найдётся приглашение. Скорей всего, с моим личным делом, никуда бы не отпустили (а, может, и наоборот). Но, как говорится, мечтать не вредно.

Пришлось отказаться, ссылаясь на состояние здоровья, принять столь лестное предложение. Когда я писал ответ, то долго подбирал выражения, чтобы не оттолкнуть родственников и уверить их в нашей бесконечной любви. В начале семидесятых, «нобелевский» родственник по приглашению Академии Наук в составе американской делегации, приезжал в Москву, затем в Ленинград. Тётушка с ним встречалась, я — нет. Да, жизнь могла бы измениться, но судьба распорядилась иначе. Вместо халявного путешествия в другую страну, весьма вероятного невозврата и статуса беженца, я загремел в армию.