Вадим Яловецкий - Хроники старого меломана

Морозов успел захватить войну. Вместе с нашим командиром части, полковником Кровным, он сбил несколько немецких самолётов. Молодые офицеры, да и мы, солдатики, гордились, что служим под командованием ветеранов. Они не только грамотно командовали, но и, пользуясь своим авторитетом в армии, быстро решали вопросы на бытовом уровне. Отцы-командиры, несмотря на нарочитую суровость и грубоватые манеры, любили службу и подчинённых. Морозова давно списали с полётов, а Кровного медицина щадила и разрешала изредка подыматься в небо.

И вот я снова в Ленинграде. Два слова о личной жизни: у меня была девушка. Даже приезжала в учёбку на свидание. Естественно, мы переписывались, но однажды письма приходить перестали. В этот раз, терзаемый нехорошими мыслями, я сразу рванул к ней домой. А там от ворот поворот! Классика жанра — стал не мил, и меня забыли, бросили. Тема стара, как мир. Я запил и ударился во все тяжкие. Между запоями умудрился прикупить обещанные канцелярские штучки-дрючки, армейские значки, динамики для колонок и даже сходил на концерт «Поющих гитар».

В часть опоздал на сутки. Надо же такому случиться — я понадобился. Был очень нужен в штабе. Получилось, что подставил своих покровителей. На построении разгневанный командир части вызвал меня из строя и объявил несколько суток ареста. Подстричь наголо меня успели, а «губу» я так и не присел, нужно было работать. Приказ командира замяли (с кем не бывает), но припахали как следует. «Военная романтика» временно оставалась без барабанщика-вокалиста, и ребята меня как-то подменяли. Скоро все позабылось: и неверная девчонка, и скандал с опозданием, близился дембель!

Нам готовили замену. Полтора года назад мы, зелёные новобранцы, переняли эстафету у тогдашнего ансамбля. Сейчас нам дышали в спину и репетировали новые творческие кадры. Подогнали молоденького парнишку учеником на моё место, при этом Рудаков уговаривал остаться на сверхсрочную, обещая введённое совсем недавно звание прапорщика.

Участники группы «по-стариковски» распустились: ходили в самоволку, пили, «клеили» местных барышень. Несколько выступлений провели в городе, в школах. Динамики, что я привёз со второго раза, заняли своё место в колонках. Начальник Дома офицеров разрешил постоянно играть на новой ударной установке, а ребята смастерили мне «журавль» под микрофон. До этого приходилось пользоваться древней стойкой, с которой петь и играть крайне неудобно. В репетиционной комнатушке не переводилось вино, играл магнитофон, звучали новые хиты «The Rolling Stones» и «Deep Purple». Звукооператор Спрынчан записал несколько «демок» наших собственных песен (спустя годы я перевёл эти опусы с осыпающейся магнитофонной ленты в цифру).

Уже поздней осенью мы выступали на всеармейском окружном конкурсе и заняли первое место. Вместо ценных призов начальство клятвенно пообещало, что отправит в запас до ноябрьских праздников, а это дорогого стоило. И, вот он, последний день на армейских подмостках. Днём обязательный концерт, посвящённый 7 ноября: первое отделение отыграл новый коллектив, затем мы. Вечером танцы и отвальная, незабываемый день! Оторвавшись по полной программе и махнув рукой на все запреты, «Военная романтика» зажигала в этот вечер ничуть не хуже отвязанных рокеров. Группа выдала все, что умела. Сейчас держу в руках ту самую тетрадь с текстами песен, которую клал на «бочку» вместо пюпитра, и сам удивляюсь объёмному репертуару. В конце тетради наткнулся на символический трек-лист для трёх пластинок-гигантов. Эх, записать бы собственный винил на «Мелодии»… Я был романтиком и мечтателем. Увы, никто из нашей группы так и не стал профессиональным музыкантом — на отечественных музыкальных грядках всяких ВИА и без нас хватало.

В последний раз мы выложились полностью, скинули форменные пиджаки и отстегнули галстуки. Перед финальным номером я объявил:

— Товарищи офицеры, дорогие друзья! Ансамбль «Военная романтика» прощается с вами!

И грохнул вступление криденсовской «Proud Mary». Толпа дёрнулась под неведомые ритмы кантри-рока и стала топтать пол. Я зарычал:

Заведённая публика прониклась драйвом чужого шлягера. Потные лица, восторженные взгляды, клубки ритмически дёргающихся тел. Это был угар! Вот, когда я впервые почувствовал обратную связь и энергетику зала, о которой часто говорят артисты. Первый и последний раз! Всегда, слыша знакомое вступление, на волне ностальгических воспоминаний воскресает давно забытое волнение. В конце номера я манерно швырнул в зал барабанные палочки и встал.

Через пару дней мы прощались с полком. Мне увозить было нечего, а вот остальные музыканты тащили с собой несколько деревянных контейнеров из-под авиационных приборов. Пацаны заботливо уложили туда усилители, микшерский пульт, «примочки» для гитар, микрофоны. Командир ТЭЧ заволновался и стал проверять содержимое. В общем, криминала не нашли и после бурных объяснений и препирательств разрешили вывезти из части наше оборудование. В Лиде мы разделились, основная масса поехала московским экспрессом, а я прямым до Питера. Служба закончилась, впереди ждала вольная жизнь и новые рубежи.

7 ноября встречал дома, а после праздников направился в училище, которое успело переехать с набережной Карповки в здание бывшего лицея на Кировском (Каменноостровском). Старинное здание находилось аккурат напротив дома, где жил Алекс Зубковский, и где произошло судьбоносное знакомство с зарубежным роком. Стены новые — преподаватели старые. Меня помнили и на законных основаниях, которые давала служба в СА, включили в приказ о восстановлении. Учебный год уже начался, и переростка, которому пошёл уже двадцать второй год, с интересом разглядывали пацаны, недавно перешедшие на третий курс.

Выпуск моей старой группы состоялся ещё год назад, но кое с кем из прежних знакомых краснодеревщиков я встречался. И, конечно, среди них и мой старый дружочек Игорь Агафонов, который не без моей помощи подсел на рок-музыку, стал принимать деятельное участие в покупках-обменах пластов.

В декабре 1972-го года приехали в Питер мои армейские друзья. Боря Зонов, Игорь Зубаков и Юрка Портнягин. Однополчане целили в институт Культуры. Ребята проявили настойчивость: пошли на подготовительные курсы и устроились работать. На следующий год двое благополучно поступили, а вот Портнягин куда-то пропал, кажется, провалил экзамены. Все годы учёбы мы поддерживали дружеские связи. Сейчас о ребятах мне ничего не известно, вдруг откликнутся?

Жилось голодно. В феврале 1973-го, чтобы как-то пополнить скудный семейный бюджет, я устроился в отдел вневедомственной охраны при Калининском Райисполкоме на должность техника по сигнализации. Работа простая и особых навыков не требовала. Ночью, если срабатывала сигнализация, на объект выезжала тревожная группа и я с ними. Было несколько задержаний, но чаще всего ложное срабатывание. Вызывали ответственного («хозоргана»), который дарил ментам бутылку-другую алкоголя, чего закусить, и подписывался акт. Мы возвращались в отдел и принимали на грудь. Утром я ехал на занятия.