Вадим Яловецкий - Хроники старого меломана

Да, у меня и самого работы было невпроворот: лагерная газета, молнии, роспись стендов с правилами ИТК, плакаты с противоречивыми лозунгами. Например, как вам нравится знаменитая фраза: «На свободу с чистой совестью!», то есть, пока отбываешь срок, твоя совесть не чиста, а как за ворота, ты белый и пушистый. Ну, а мне-то что, замполит приказал — я исполнил.

Появились халтуры. Несмотря на категорический запрет, наколки хотелось многим. Мне тащили какие-то дилетантские наброски: кинжалы, обмотанные колючей проволокой; розы с капающей кровью, церковные купола и прочий зековский антураж, подхваченный со слов или когда-то увиденный. Моя задача: довести фантазии до ума, сделать правильный рисунок с чёткими контурами. Я также оформлял лагерникам поздравительные открытки или исполнял большие карандашные рисунки с маленьких фоток — работа очень утомительная, перерисовывать приходилось по сетке и, даже при очень большом старании, получившийся портрет не всегда оказывался похож на оригинал.

За работу платили натурой. Приносили, в первую очередь, чай, сигареты, конфеты или другую мелочь, необходимую в повседневной жизни. Универсальное средство платежа гуляло по зоне в пятидесяти или ста граммовых чайных пачках (контейнерах). Священнодействие по завариванию чифира — процедура, приравненная к ритуалу и обязательная для исполнения в любое время суток. Я долго привыкал к густой, почти чёрной жидкости, которую следовало пить по очереди, передавая соседу полулитровую банку со священным напитком. Первое время тошнило, затем привык, как привыкает бедолага за решёткой ко всему, выпадающему из привычной вольной жизни.

Я привык и к трупам людей, наложивших на себя руки, так и не справившихся с тяготами жёстких правил бытия, не сумевших адаптироваться в новой жизни. Я привык к периодическим жестоким дракам и побоищам из-за мелочных споров или поведения не по понятиям. Ко многому привык и многое усвоил. Человек хоть и существо высшего порядка, но, по сути, всё равно скотина, оттого поддаётся дрессировке и очень хорошо усваивает то, что от него требуется. А тех, кто не поддаётся, пытается бороться с Системой, просто ломают об колено.

Летом 1984-го года, уже после работы, когда у осуждённых по расписанию свободное время, я играл в волейбол. Тут меня вызвали в административный корпус. Прибежал к дежурному и доложился, ДПНК рявкнул, чтобы я немедленно и с вещами прибыл на вахту, в комнату краткосрочных свиданий. Во, дела! Куда-же это меня? В помещении уже собралось около десяти человек, все держали баулы с вещами и казались растерянными. «Этап»: пронеслось тревожное слово. Да, это был этап, через час подогнали автозак, дальше привычная уже процедура переклички и инструктажа караула.

Ночью я заново вдохнул запах «Крестов». Ломал голову, зачем? Пересмотр дела, доследование, что-то с родственниками? Я мысленно перебирал варианты и не находил ответа. Прошёл год срока, на зоне притёрся, пара благодарностей в личном деле, тогда что? Оказывается, я понадобился, как свидетель по делу о злоупотреблениях служебным положением, мошенничеству и растратой государственных средств. Звучало внушительно, но я-то с какого здесь боку? Всё прояснилось, когда меня дёрнули к следователю. Тут всплыла тема с фиктивной работой гардеробщиком (напомню, не денег ради, а для штампа в паспорте). Вот ведь, хитросплетение какое: судьбе было угодно отправить меня за решётку на одиннадцать лет, а вдогонку приплести и этот косяк.

Следователь подробно расспросил, кто устроил блат, получал ли я деньги по ведомости? Я как на духу отвечал, глядя в глаза менту. Мол, устроил знакомый, зовут так и так, но он уехал на ПМЖ в Германию. Денег не получал, начальника отдела кадров видел однажды, когда увольнялся за месяц до приговора по своему делу, в ведомости не расписывался.

Милицейский чин вздохнул, не глядя на меня, бросил:

— Складно, Вадим Викторович, складно рассказываешь. Да, я другого и не ждал, ты своё уже получил и по этому делу проходишь лишь как свидетель. Да, и не один ты. Судить будут начальника отдела кадров, чтобы не обкрадывал государство! — Он посмотрел на меня и добавил. — Подтвердишь всё на суде и вернёшься к месту отбытия наказания. У меня к тебе претензий нет.

Он закурил и вызвал конвоира. Я вернулся в камеру, где, кроме меня, парился ещё один транзитный пассажир, но тому грозил пересуд и новый срок за какие-то грехи. Остальные соседи — не нюхавшие зоны малолетки, ждавшие этап. Затем возили на улицу Тобольскую, в районный суд. Присутствие в зале суда ограничилось несколькими минутами, зато в помещении временного содержания ждал сюрприз. Там я столкнулся с Лёней Майоровым, старинный приятель моему появлению был не так удивлён. И, понятно, ведь он единственный, кто ходил со мной на приговор и как-то поддерживал в те мрачные дни.

Мы разговорились, оказывается Лёня крепко «принял на грудь», что-то не поделил с женой и отдубасил её, а затем стал гонять соседей — классический пример беспримерной пьяной глупости, которой славится русский народ. У Лёньки уже была «ходка» по молодости, он не понаслышке знал зековский быт. Сейчас ждал, когда его отконвоируют в зал заседаний и решат дальнейшую судьбу.

Мы стали рассказывать друг другу о своём житьё-бытьё. Молоденький милиционер внимательно прислушивался к нашему разговору. Заметив такое внимание, я решил разыграть мента, — скучно, да и чего мне сейчас-то терять. Я подмигнул собеседнику и начал издалека.

— У нас тут такое ЧП было, не слышал?

— Нет…

— Ну, ты даёшь, кореш, слушай! Недавно подогнали с десяток пассажиров по статье за каннибализм. Пока те торчали в карантине, успели покусать отрядника и бугра. Ясный перец, закрыли их в БУР. — Лёня начал незаметно трястись от смеха, а у конвоира округлились глаза.

— Если бы только этим ограничилось. Ты представь, эти уроды-людоеды открыли камеру, набросились на цирика и сожрали!

— Так уж и сожрали? — Прервал меня Ленька.

— Представь себе. Но, и это не всё! Они вырвались на зону, а локалок нет, и давай рыскать по отрядам. Глаза красные горят, морды в крови измазаны, рычат и почти не говорят по-человечьи. Мы им орем: своих не трогайте, мы на тюремной диете, оттого невкусные. А вот менты — сладкие, их домашними пирожками откармливают.

— Вот это да! И чего дальше-то, ещё кого съели?

— А то! Выгнали их из отряда, а тут ДПНК с нарядом идёт выяснять, что случилось. А людоеды накинулись стаей. Офицера вмиг порешили и давай зубами рвать! Остальные дубаки убежали, завалить зверюг нечем, оружия в зоне не положено.

— И что?

— Вызывали спецназ, кое-как скрутили. Говорят, в «дурку» отправили…

Тут сержант не выдержал и вмешался.