Михаил Шервуд - Женечка, Женька и Евгеша

Утром командир роты пошёл по палаткам и принялся ругаться, что мы не запаслись дровами. Рассказали ему про замполита, он крепко матернулся и сказал, что он ничего такого себе не позволял в адрес старшего по званию и должности.

Евгеша спросил ротного, как насчёт «боевых ста грамм», замёрзли мы основательно. Так дадут ли? Ротный только хмыкнул: «Вот раньше обязательно давали. Отменили вместе с «конским рисом». Ну, раньше овёс брали прямо из конюшен. Так и называли «конский рис». Лошадей в армии больше нет. И «конского риса». – «Не, товарищ капитан, вы про сто грамм лучше.» - попросил Евгеша. «Так а что про сто грамм? Каждый праздник положено было по сто грамм на каждого военнослужащего. В столовую приходил командир полка, замполит, начальник штаба, все офицеры полка. Кто не в наряде, понятно. Наливали, командир полка говорил речь, потом тост: выпьем, товарищи солдаты, сержанты и товарищи офицеры, за здоровье нашего дорогого товарища Сталина, за нашу непобедимую Красную Армию, за нашу родную коммунистическую партию, организатора и вдохновителя наших побед. Ура, товарищи! Кричали «ура!», выпивали. И всё.» - «Так ведь, товарищ капитан, если вернуть лошадей и «конский рис», может, и сто грамм вернут, а?» - «А ты что, Афанасьев, большой любитель ста грамм?» - поинтересовался ротный. «Да нет, товарищ капитан, я не особо пьющий, я просто традициями интересуюсь. И замёрзли мы.» Ротный обещал вместо ста грамм и «конского риса» горячего-горячего крепкого сладкого чаю и гречневой каши с мясом. И дэпэ каждому.

Ротный своё обещание выполнил, но основательно мы согрелись, только когда принялись крутить пусковые подогреватели перед возвращением.

Пусковой подогреватель – устройство для подогрева антифриза перед запуском двигателя танка в холодное время года. Нагретый в подогревателе антифриз прокачивается через рубашку двигателя и радиатор, пока температура двигателя не достигнет пятнадцати градусов. Конечно, прокачивать антифриз можно, подключив аккумуляторы, но зачем так глупо делать и «сажать» аккумуляторы, если есть солдаты. Тем более что это занятие длительное, а солдат должен же быть занят всё время.

Стоя под командирским люком, крутишь одной рукой рукоятку с приводной шестернёй, потом другой. Несколько раз меняешь руки. Постепенно расстёгиваешься. Снимаешь одежду, выбрасываешь её из башни через этот люк. Крутишь ногой, другой ногой. Снова руками поочерёдно. Опять ногами. Струя пламени из подогревателя аж гудит. Через люк заряжающего влезает смена, ты вылезаешь на мороз, не замечая его и начинаешь постепенно одеваться.

Все члены экипажа, сменяя друг друга, крутят рукоять по нескольку раз. В зависимости от крепости мороза. Наконец, механик-водитель нажимает «массу» и стартёр, двигатель работает!

В последний день учений Медный Лоб отмочил фокус, приказав посыпать дорожки песком, а то ему скользко. Парни из-под снега наковыряли кучу песка и только принялись посыпать дорожки песком, как прилетел вертолёт с генералом. Как генерал взбесился, увидев посыпанные песком дорожки, лучшую демаскировку сложно придумать! «Кто приказал?» - он даже зарычал, по-моему. Медный Лоб получил по всей программе, жаль только, мы не слышали, не положено нам слышать, как кроют матом замполита. А уж без мата, ясное дело, не обошлось.

Подошёл День Советской Армии, рота пошла к шефочкам, а наше отделение – в наряд по роте, понятное дело.

Пока рота отсутствует, надо было вымыть пол в спальном помещении, ленкомнате и натереть его мастикой. Пол вымыли, протёрли насухо, взялись натирать, а «баян» в каптёрке заперт. В двери окошечко, и виден «баян». «Баян» -это устройство для натирания пола, ящик из-под патронов, залитый цементом для веса, снизу прибиты шесть щёток, а сверху длинная рукоять. Дневальные каждый день не по разу елозят «баяном» по полу. То есть, закрыт он не случайно. Значит, надо брать в ротной канцелярии запасные щётки и вручную натирать пол. Ну, макарон! Ключ от канцелярии у дежурного по роте, у Женечки. Пошли за щётками, а в канцелярии висит парадная шинель старшины. Он её одевает несколько раз в году, по праздникам.

Уж не помню, кому это в голову ударило, только мы её вывернули, отодрали часть подкладки, один сел на шинель, двое взялись за рукава – и понеслась! Женечка увидел: что вы делаете, с ума сошли, прекратите! Но уже натёрто было почти всё. Остались труднодоступные места, которые в любом случае приходится натирать вручную.

Подкладку как попало пришили, шинель разгладили и повесили на прежнее место. К Девятому Мая шинель так задубела, что стала просто фанерной: она была пропитана горячей мастикой. Старшина пришёл в обычной шинели поверх парадного мундира. Он её снял, а на груди у него настоящий иконостас – и нам стало неимоверно стыдно: какие мы свиньи. Когда старшина попытался одеть парадную шинель, он пришёл в ужас. Во-вот надо становиться в строй в парадной шинели, а она в таком виде!

Построили роту: кто, признавайтесь! Так а кто скажет, знаем только мы, четверо из ста двадцати человек, а мы не скажем. Кричали, просили, угрожали, а что толку-то!

Когда офицеры стреляют из автоматов, чистить оружие приходится солдатам, у которых они их берут. Мой автомат «настроил» Витёк из БТРМ, кореш ещё по гражданке. Поэтому мне особенно часто приходилось драить свой автомат.

А вот когда офицеры сдают нормативы вождения, снимают несколько танков с кратковременной консервации, а потом, соответственно, приходится ставить их на кратковременную снова. Для этого назначают солдат.

Так вот мы выколачивали траки. При вождении в выемки траков плотно набивается грязь, которую приходится оттуда выбивать молотками: на две чурки кладут трак и молотят молотком по траку, чтобы грязь вылетела. Грохот стоит жуткий: четыре человека бьют железом по железу. А рядом –ещё четыре, и рядом с ними-столько же. В башке звенит.

Не знаю, как получилось, но Женечка свалил себе на ногу танковый домкрат, железяку немалого веса. И заорал, перебивая грохот. Женька с Евгешей схватили его на руки, сунули в командирский «стрекозёл» - и в лазарет. Там его загипсовали, дали костыли. Начал он бродить туда – сюда по лазарету, на улице – непогода, не выйдешь. Тоска. Ну, сестричка хорошенькая, так она вся при деле, а врачи–офицеры чуть что, сразу гонят в койку. А Женечка человек такой, что без деятельности он не может. Так полагаю, мучился он, мучился, пока не сошёлся с пехотным лейтенантом, сломавшим ногу на ночных стрельбах. Как-то умудрился в темноте влететь в окоп. Есть такие, с которыми вечно что-то случается. Этот был из таких, видимо.

Я тогда был комсоргом роты, и для таких организовали дополнительные политзанятия – политработа при ведении боевых действий. Такая вечерняя партийная школа, в которой преподавали офицеры политотдела дивизии, в том числе и сам начальник политотдела, полковник.