Артём Драбкин - Самоходчики

Иванов Алексей Петрович.

К началу войны мне еще не исполнилось восемнадцати лет, поэтому сразу меня не призвали, и я работал в колхозе весовщиком. Надо признать, что вся тяжесть работ, в основном, легла на плечи женщин, детей и стариков. Механизации почти не было, поэтому урожай косили при помощи конных косилок, а вот вязали — вручную. Причём урожай был на редкость богатый, поэтому приходилось работать круглосуточно: днём вязали, а по ночам скирдовали и молотили. Но зато осень выдалась очень и очень влажной, поэтому мне, как весовщику, пришлось развозить зерно по домам колхозников. Они его на русских печах просушивали, и только после этого мы его сдавали государству.

В армию меня призвали 31 августа 1942 года. Из призывников нашего района отобрали восемнадцать ребят со средним и семилетним образованием и всех нас направили в Тамбовское пулемётное училище, в котором готовили младший офицерский состав.

Иванов А.П. со своим классом.

Учились мы очень и очень напряжённо, а вот питание было не очень важное. Я помню, что у меня, крепкого деревенского парня, от недоедания и перегрузок стала постоянно кружиться голова. Ходил и, как пьяный, шатался.

А где-то в начале ноября весь личный состав училища подняли по тревоге и направили на тактические занятия на южную окраину Тамбова. Пока дошли туда, а ведь пулеметы несли на себе, целый день прозанимались, вымотались просто страшно. К концу дня расположились в какой-то деревне южнее Тамбова. Купили у хозяйки ведро картошки и, только собрались её приготовить, как вдруг из училища явился посыльный с приказом как можно быстрее вернуться в училище. Командиры нас тут же подняли и повели, причем не по дороге, а напрямик. Но после такого напряжённого дня марш дался нам очень тяжело. Многие из нас дошли только из последних сил.

Вернулись в училище только к четырём часам утра и получили приказ сдать личные вещи: матрац, одеяло, личное оружие. Все сдали, нас построили на плацу и продержали на нем целый день. Только вечером нас повели, но вначале не говорили, куда. Прошли мимо старого корпуса пединститута и вышли на рассказовскую дорогу. Ну, всё понятно, значит, в Рассказово идём.

Только к утру туда пришли, и оказалось, что в Рассказово формировалась, по-моему, 24-я Гвардейская стрелковая дивизия. Меня определили служить в батальон автоматчиков. Нас очень хорошо, прямо капитально обмундировали и где-то недели через две погрузили в эшелоны и отправили на фронт, как оказалось — под Сталинград.

Помню, что доехали к вечеру. Кругом голая степь, солнце заходит, и очень сильный мороз. Неподалёку стоял какой-то домик, в котором мы немножко обогрелись и в ночь пошли маршем. Уже после войны, читая историческую литературу, я узнал, что нашу 2-ю Гвардейскую армию бросили на уничтожение окружённой группировки Паулюса.

Марш получился длинным и невероятно тяжелым. Почти по двадцать часов в сутки мы шли в полном боевом снаряжении. Каждый солдат нёс на себе автомат, два запасных диска с патронами, гранату, сапёрную лопатку, противогаз, вещмешок, котелок, каску, да ещё и лыжи. И вот с такой нагрузкой мы шли несколько суток. Спали прямо на ходу, а когда устраивали привал, то солдаты тут же валились как снопы, и поднять их было очень тяжело. Но тут уже командиры взводов не церемонились, подходили и пинками в бок поднимали спящих солдат.

Не помню сейчас, где точно, но мне кажется, в деревне Васильевка нам дали небольшой отдых, не более суток. А потом опять вперёд… Уже тоже после войны я прочитал, что, когда немцы бросили армию Манштейна на помощь окружённой Сталинградской группировке, то нашу 2-ю Гвардейскую Армию бросили ей навстречу.

И опять невыносимый затяжной марш в направлении Котельниково. Оттепель сменялась морозами до 30 градусов, ураганные ветры, тылы отстали… В те дни нам выдавали всего по два обыкновенных сухаря. И еще ложка сахара — вот и весь рацион на целый день! А там же степи. Равнина с оврагами, бурьян, поэтому во время привалов обогреться или укрыться было просто невозможно. Для того, чтобы хоть как-то переночевать, солдаты поступали так. Разбивались на группы человека по три и рыли подковообразный ровик в подветренную сторону. Прямо на снег стелили плащ-палатку, ложились на неё, плащ-палатками накрывались и так, тесно прижавшись друг к другу, пытались отдыхать. Но на таком морозе лежать выдерживали не более часа. Потом, замёрзнув, вскакивали и начинали бегать по оврагу или по балке. После такого разогрева опять ложились в ровик с той лишь разницей, что тот, кто раньше лежал с краю, теперь ложился в середину. Вот так мы спали…

И прямо с марша нашу дивизию ввели в бой. Ориентировочно это произошло где-то на подступах к Котельниково. Потом в мемуарной литературе немецкие генералы писали, что именно это сражение на малоизвестной реке Аксай под Котельниково оказалось решающим для судьбы Германии. А наш полк на рассвете бросили в бой прямо с марша. Но мы сразу попали под сильный миномётный огонь, и осколками мины, разорвавшейся от меня в нескольких метрах, мне перебило ноги. И получается, что я выбыл из строя, практически не поучаствовав в боях. До конца прошёл с товарищами этот тяжелейший марш и в первом же бою получил тяжёлое ранение в ноги… Но кто знает, может, эта мина и спасла мне жизнь. Ведь в этом училище нас, земляков из Никифоровского района, училось восемнадцать ребят, и, как я потом выяснил, в живых нас осталось всего двое… А все остальные шестнадцать ребят погибли…

Иванов А. П. (сидит второй справа) во время учебы в школе колхозной молодежи.

Я попал в госпиталь города Сатка, что в Челябинской области, где пролежал около четырёх месяцев. После госпиталя меня решили направить на учебу в миномётное училище, но я уже так наелся своим тамбовским пулемётным, что отказался и попросился в боевую часть. Так я оказался в Свердловске в учебном батальоне, где прошёл подготовку на артиллерийского разведчика-наблюдателя.

Сформировали из нас маршевую роту и направили на Челябинский тракторный завод, на котором в годы войны делали танки. Мы должны были непосредственно в цехах получить тяжёлые самоходные установки СУ-152. И пока мы находились на этом заводе, я вдоволь насмотрелся на то, в каких условиях приходилось работать нашим рабочим.

Представляете, зима, мороз порядка 25–30 градусов. В сборочном цеху стоит 50-тонная самоходка, а рядом стоит топчан. И как кто-то из рабочих устанет, то ложится на топчан. Немного отдохнет и вновь берется за работу… И не однажды мне пришлось бывать в их столовой и наблюдать, как они питались. Скажу прямо, питание было очень скудным. На первое обычно щи, но очень и очень жидкие, больше напоминавшие воду. И вот в таких суровых условиях наш рабочий класс создавал для нас боевую технику.