Артём Драбкин - Самоходчики

Проехали еще километра два, смотрим, в лощине стоят брошенные немецкие тягачи. Такие на гусеницах с кузовами, штук десять, если не больше. Вероятно, у них просто закончилось горючее, поэтому они прострелили во всех тягачах радиаторы, а сами сбежали. И оказалось, что у них в кузовах лежали немецкие ранцы. Ну а солдату, что — трофеи всегда в радость. Начали, значит, обследовать эти ранцы. Кого больше интересует бритвенный прибор, кого галеты, кого что…

Но тут смотрим, летят наши «Илы» и делают на нас разворот… Понятно, они увидели скопление немецкой техники и решили по ней штурмануть, но мы начали им махать шапками: «Ребята, мы свои!» Машем-машем, и они, молодцы, все поняли, сделали над нами разворот, покружили немного. Мы им показали жестами: «Туда летите!» Они развернулись и улетели.

И тут крик: «Ребята, немцы!» Оказывается, на бугре стоял батальон немцев, но мы его с ходу проскочили и соответственно оказались у них в тылу. А нас всего человек тринадцать-пятнадцать, не больше. Правда, с нами находились офицеры, и они не растерялись. «Так ребята, — скомандовал командир взвода, — занимайте оборону». Мы все расположились дугой, а бронемашины встали на флангах. Немцы пошли в атаку, мы начали стрелять, но когда из бронемашин вдоль цепи открыли кинжальный пулеметный огонь, то они тут же все сдались. Человек сто двадцать, наверное, мы тогда взяли в плен. Всех, кто участвовал в этом бою, наградили. Мне вручили орден Отечественной войны II степени. Вот так оно обычно и получается в жизни, что человек сам в герои не собирается, но просто так складывается обстановка.

После этого боя сплошного фронта не было, поэтому мы стремительно начали продвигаться вперед. Часть нашего полка оставили помогать добивать крупную группировку немцев, окруженную в Познани, а наша батарея с другими частями отправилась вперед.

Вышли к старинной немецкой крепости Кюстрин, где река Варта впадает в Одер. По льду переправились через Одер на западный берег и, не встречая никакого сопротивления немцев, заняли позиции. И только спустя примерно неделю немцы где-то взорвали дамбу, и всю пойму залило водой. Незатопленными остались только шоссейная дорога и сама дамба. А тут для переправы через Одер начала подходить основная масса войск, но к этому времени лёд уже расслаб, стал рыхлым, и переходить по нему стало опасно. К тому же немцы опомнились и начали постоянно бомбить и саму переправу, и лед на реке. Это, конечно, сильно затруднило форсирование Одера, и привело к лишним потерям. А потом по дамбе подтянули тяжёлые 250-миллиметровые штурмовые орудия, которые прямой наводкой стали обстреливать крепостные стены и входные ворота. И где-то через неделю Кюстрин взяли.

Кстати, во время боёв за Кюстрин случился интересный эпизод. Над городом был сбит один из наших самолётов, но лётчик выбросился с парашютом и приземлился прямо внутри крепости. Так, когда мы взяли ее, то я сам лично заходил в госпиталь. Там лежали немцы, а среди них этот наш раненый лётчик, которого они не тронули. И за то, что они так гуманно к нему отнеслись, мы немцев тоже не тронули. Кстати нам в Кюстрине достались богатые трофеи — ящиков пять или шесть коньяка «5 звёздочек». Опять всё загрузили в бронемашину и потом устроили себе праздник.

А затем начались тяжелые бои за объединение кюстринского плацдарма. Ведь вначале их было два: севернее Кюстрина высадились части 5-й Ударной армии, а чуть южнее части 8-й Гвардейской армии Чуйкова, которые и поддерживал наш полк.

И вот там в одном из боёв погиб Николай Комисааров, который, как я уже рассказывал, сопровождал меня, когда я через Москву, поехал в отпуск. Причем, что обидно, погиб глупо. Мы с ним сопровождали на передовую начальника разведки, фамилию которого уже не помню. Я остался с этим подполковником на передовой, а Николая он с донесением отправил в штаб. А на дамбе стоял отдельный каменный дом, мне еще запомнилось что у него один из фронтонов был разрушен. И когда Коля возвращался, то что-то его там, видимо, заинтересовало, он в него забрался, но немецкий снайпер как врезал ему прямо в медаль За отвагу и всё… Конечно, взрослый, зрелый человек этого, конечно, не сделал бы, но Коле было всего девятнадцать-двадцать лет. Еще почти мальчик без жизненного опыта, которого сгубило обычное мальчишеское любопытство…

В уличных боях в Кюстрине я постоянно находился на передовой и там я насмотрелся на то, как приходится воевать расчетам «сорокапяток». Поверьте, это очень мужественная боевая специальность. Кругом взрывы, стрельба, а эти почти игрушечные орудия приходится выкатывать на прямую наводку…

И еще мне особенно запомнилось, что в боях на этом плацдарме нам пришлось столкнуться с геббельсовской пропагандой. Однажды нам сбросили листовки. Квадратики размером примерно 10 на 10 сантиметров. На лицевой стороне на фоне свастики была изображена чёрная паутина с пауком. А на обратной стороне текст примерно такого содержания: «За то чтобы продвинуться на пять километров, вы потеряли 25 тысяч своих солдат. Аза 65 километров от Кюстрина до Берлина вы потеряете 325 тысяч убитыми. Среди них будешь и ты!

Ясно? Лучше быстрее сдавайтесь в плен, потому что у нас есть такое мощное оружие, что мы вас всех уничтожим». Вы себе представляете? У нас среди солдат поднялось такое возмущение: «Ах вы, сволочи! Сами подыхаете, а ещё нас пугаете». И только много позже я узнал, что оказывается, во время войны у немцев велись работы по созданию ядерного оружия, но, слава богу, что они их не успели довести до конца.

Зато на этом плацдарме немцы применили против нас другое необычное оружие. Правда, сам я этого не видел, но мне товарищи рассказывали, что против переправы через Одер немцы использовали самолетмину. Принцип такой: на начиненный взрывчаткой бомбардировщик устанавливали истребитель, в кабине которого сидел летчик, управлявший всей этой конструкцией. Этот летчик, направлял эту летающую мину на цель, а сам на своем истребителе в определенный момент отделялся и улетал. И вот как раз такую летающую мину, немцы использовали на кюстринском плацдарме. Причем, в саму переправу они так и не попали, промахнулись метров на пятьдесят, но взрыв был настолько мощный, что пролётов шесть просто вынесло, и поэтому какое-то время переправа не действовала.

А перед самым наступлением на Берлин нас всех разведчиков собрали, и на пять человек старшина принёс бутылку спирта. Налили по сто граммов, и рано утром началась артподготовка. Вначале заиграла «катюша», а потом подключилась и артиллерия всех калибров. Пошёл густой дым, гарь, а когда началась атака, включили прожектора. Эта сплошная гарь, которая застилала все вокруг от света прожекторов стала словно жёлтый дым.