Артём Драбкин - Самоходчики

Ну а потом нашу маршевую роту отправили на пополнение 4-го Отдельного Гвардейского ТПП, который формировался под Москвой в городе Пушкино. А уже оттуда нас направили на 3-й Украинский фронт куда-то под Кривой Рог. И вот там в 43-м году в составе этого полка мне пришлось принять участие в тяжелых боях под Кривым Рогом, в районе Малой и Большой Софиевки. А надо сказать, что в степях бои в основном шли за господствующие высоты, с которых можно было обозревать окружающую местность и более оперативно вести бой.

И вот в одном из таких боев нашу батарею СУ-152 придали пехотному батальону и поставили задачу овладеть какой-то высотой. Пошли вперед, причем, почему-то без артподготовки, но еще на подходе к немецким позициям все три наших самоходки оказались подбиты. Это сразу сказалось на моральном состоянии солдат, моментально возникла паника и пехота побежала… Но командир нашей батареи и мы, два разведчика взвода управления, сержант Ушпик и я, решили остановить это позорное бегство. Побежали вдоль цепи с автоматами и под минометным огнем пытаемся остановить пехотинцев. Старший лейтенант бежал первым, Ушпик вторым, а я третьим. Солдаты мы обстрелянные, поэтому по звуку летящей мины сразу чувствовали, близко она упадет или нет. И звук той самой, нашей, мины мы услышали, бросились на землю, но она упала и взорвалась прямо между комбатом и Ушпиком. Но Ушпику не повезло, потому что он лежал головой к взрыву, и осколок мины раскроил ему черепную коробку… Ну, а мы со старшим лейтенантом все-таки смогли остановить это паническое отступление.

Потом начали эвакуировать раненых солдат. В наших тяжелых самоходках экипажи состояли из пяти человек, поэтому нам под непрерывным пулеметным огнем на нейтральной полосе пришлось вытаскивать в безопасное место пятнадцать наших раненых товарищей. Невдалеке находился небольшой овражек, туда мы и стаскали. Потом вспомнили про Ушпика и решили тоже вытащить его тело с нейтралки. Подползли к нему, но когда старший лейтенант забирал у него документы, то ухом прислонился к груди, а он оказывается живой…

Принесли его в домик, и что мне особенно запомнилось, хозяйка-украинка в это время готовила нам борщ. Представляете, во фронтовой обстановке борщом нас угощала, это же редчайшее явление! Но когда мы внесли Ушпика в комнату, то он видно начал отогреваться, у него начались судороги, и фонтан крови брызнул до потолка. И оказалось, что у него ранение не только в голову, но и в пах. У него на поясе висел пистолет, и, по-видимому, когда он бросился на землю, произошел случайный выстрел. Мы его, конечно, отправили в медсанбат, но он все-таки умер…

Провоевали всю осень, а когда потеряли всю материальную часть, то наш полк вывели под Москву на переформирование. Приехали в Наро-Фоминск, и тут несказанный сюрприз — командование даёт мне недельный отпуск. Вот это сюрприз так сюрприз, ничего не скажешь.

Предстояло ехать через Москву, а я ее совсем не знал. Хорошо со мной поехал москвич Николай Комиссаров, который незадолго до этого попал в наше отделение. Он сказал мне: «Ну, Лешка, я тебя провезу через всю Москву». И действительно проводил меня до самого Казанского вокзала.

Приехал на станцию Сабурово, это между Тамбовом и Мичуринском, часа в два ночи. А до нашего родного села Старое Сабурово от станции еще километров восемнадцать. Но я же фронтовик, в степи ночью ходил, поэтому вроде как не страшно. И не дожидаясь рассвета, сразу пошёл домой. А я ведь учился в Сабурове в школе колхозной молодёжи и три года ходил по этой дороге, поэтому знал ее как свои пять пальцев. Иду, а где-то на середине пути, смотрю, возница навстречу едет. Иду, иду, иду… Брат! Вот так встреча!

— Константин!

— Откуда ты?

— Да вот еду!

Мой брат тоже воевал, но после ранения его комиссовали по инвалидности. После госпиталя он работал на свиноферме и рассказывал мне такой случай. Как-то у них пала свиноматка, так для того чтобы ее списать, тушу на лошади пришлось отвезти на ветеринарный пункт, чтобы там изучили, из-за чего она умерла. Вы себе представляете, какой строжайший учет велся во время войны?

Немного поговорили с братом, перекусили, что у меня было, и я пошел дальше. Повстречал двух девушек односельчанок, сразу начались расспросы: «Откуда? Куда?»

Вошел в село рано утром. Рассвет, зима, мороз. В домах топятся печи, дым идёт. Иду посередине улицы, и тут на крыльцо дома выходит женщина. Видит, идет солдат. Но куда идет? Так она стояла и ждала, пока я не прошел мимо, и только потом зашла в дом. Иду дальше, такая же картина. И так по всей улице, в каждом доме. Ждали солдата, провожали, закрывали!

Подхожу к нашему дому, смотрю, а у нас во дворе какая-то беготня и крики: «Лови, лови!» А младший брат им в ответ: «Кого лови? Вон Лешка идет!» Оказывается, они хоря ловили.

Пришел, я, значит, в дом. Соседи пришли: «Где? Что? Откуда? Как? Показывай раны!» Туда-сюда, в общем, вся улица сошлась. Расспрашивали как на фронте, все рассказывал.

Отгостил я свое, и опять поехал в часть. Приезжаю, а меня сразу встречают. Командир взвода вручил посылку. Оказывается, пока я ездил в отпуск, в нашу часть, пришли посылки от тружеников тыла. В посылке оказались варежки, кисет, сухари, и записка от какой-то девушки еврейки. Я, конечно, поблагодарил за эту посылку, а через день или два новый приятный сюрприз. На общем построении лично командир полка подполковник Максимов вручил мне орден Красной Звезды. За тот бой, когда нам пришлось останавливать бегущую пехоту.

И вспоминается, как мы с ребятами шалили пока стояли на переформировании. В Нарофоминске протекает река Нара, так, когда начался ледоход, мы с ребятами из нашего отделения катались на льдинах. Бывало, срывались в воду и до нитки промокали. Тогда прямо на берегу разводили костер и сушились возле него. И однажды во время таких игрищ я потерял ложку. А что солдат без ложки? Без нее солдату вообще никак, поэтому нужно было срочно раздобыть или сделать новую. Хорошо там стояла танковая часть, и я из алюминиевых поршней от списанных двигателей отлил себе новую ложку, с которой потом воевал на Ленинградском фронте.

После переформирования наш полк отправили на Ленинградский фронт. Совсем немного побыли в Гатчине, на Карельском перешейке, а уже оттуда отправили в направлении «линии Маннергейма». Озёра, леса, валуны вот в таких краях мне пришлось воевать. И я вам скажу, что воевать с финнами было очень тяжело, потому что они были опытные вояки. К тому же они понастроили там много укреплений, и нашим тяжелым самоходкам в основном пришлось расчищать путь пехоте. И не раз довелось попадать под огонь снайперов.

Однажды снайпер прижал меня крепко. Тут бьют пули, там. А место как назло ровное, укрыться совершенно негде. Благо пошла танковая колонна, и я под укрытием танковых бортов перескочил в отрытую ячейку. Лежу и думаю: «Ну, сейчас танки пройдут, и двинусь дальше». Только начал вставать, как пули по брустверу защелкали! Эээ, нет, думаю, рано. И только после того пошла еще одна колонна, я под прикрытием танков смог вырваться оттуда.