Анатолий Гордиенко - Из огня да в полымя

Мы встретились, я рассказал ей всё, что знал о ее отце, подарил свою книжку «На пути к рассвету». Перед этим я свел ее с Марией Васильевной Бультяковой, они подружились, чему я несказанно рад, ибо Мария Васильевна — последняя, кто видел живого Федора Петровича Няттиева: видела она его перед самым боем на кряжике.

При встрече Евгения Федоровна показала мне бережно хранящееся в семейном архиве письмо. Эта ответ Стаппуева сразу после войны на просьбу жены Няттиева Анастасии Андреевны, матери Евгении Федоровны. Анастасия Андреевна разыскала Стаппуева в Паданах и попросила его подробно написать ей о гибели мужа.

Письмо Стаппуева датировано 28 сентября 1949 года. Вот оно.

Няттиевой А. А.

С получением Вашего письма сообщаю о Вашем муже Няттиеве Фёдоре Петровиче нижеследующее. В ночь с 24 на 25 августа 1942 года мы с ним отправились от станции Кочкома в поход по выполнению правительственного задания в тыл противника в район Сегозера. Шли вместе, спали под одно (так было в письме) пальто. Шли с 24 августа по 8 сентября. 8 сентября я, как его подчинённый, отправился на разведку в с. Паданы. Фёдор Петрович остался с группой в лесу в 30 километрах от Падан, близ посёлка Тумба, где был когда-то лесопункт. Вернуться к группе я должен был 14 — 15 сентября.

В Паданы со мной был направлен некий Терентьев К., он не имел отношения к нашему подполью. Дошли до Падан благополучно. Ночью разделились: Терентьев на Погост курсировал, а я в деревню Терманы. Уговорились, что 14 сентября мы должны встретиться у пристани. Договорились так, что если попадём в руки врага, группу не выдавать.

12 сентября я прятался в доме своей жены. Утром к нам пришла гражданка Готчиева Анна и рассказала моей жене, что Терентьев К. сдался в плен.

Через некоторое время к нам подъехала машина с жандармами — полицейскими. Я в это время с полным вооружением скрылся в подпол. Жандармы спрашивают мою жену: «Где муж?» Она ничуть не растерялась, ответила: «Где-то в России». Они стали стучать ногами, говорили: «Он дома. Об этом нам рассказал Терентьев. Твой муж притащил группу русских шпионов». Жена отказывалась. Я сидел под полом и всё слышал. Жандармы сделали обыск, но меня не нашли. Жену с ребёнком арестовали.

Я не выходил из подпола до 14 сентября, рыл подкоп под фундаментом дома. В ночь с 14 на 15 сентября убежал из дома, помчался через реку к месту назначения, к Вашему мужу, к группе. Обшарил все места. Не нашёл группу. Если бы я раньше смог вырваться, то судьба группы, может, была бы иной.

Забыл сказать, что с Фёдором мы вместе ели и спали. Ещё забыл написать, что вместе с Федей погибла женщина, фамилия Игнатьева, лет пятидесяти, — первый секретарь Сегозерского подпольного райкома партии. Они за скалой приняли бой.

Если мне будет возможность, то приеду в Сегежу и зайду к Вам, чтобы подробнее рассказать, а если Вам будет отпуск, приезжайте к нам и мы Вас тепло встретим.

С приветом Л. Стаппуев. 28.09.49 г.

Продолжение

Объясняю, что из подпола нельзя было выйти — в доме была охрана. Рыл проход под фундаментом двое суток.

Терентьев после сдачи противнику рассказал белофиннам, что я неоднократно приходил в тыл противника, за что получил правительственную награду. Он имел карту и знал местонахождение группы. 14 сентября в 4 часа дня противник сделал налёт на нашу группу. Под внезапным огнём Ваш муж Фёдор Петрович был ранен. Несмотря на это, он сделал сопротивление из бельгийского браунинга. Враг был вооружён до зубов по рассказам неких Бультяковой и Артемьевой. Ваш муж не в силе был сопротивляться и докончил себя пулей в грудь. Так кончилась судьба Фёдора Петровича, моего верного друга, которого я знал с 1934 года. Слава храброму подпольщику, погибшему за родину Ленина — Сталина.

Когда я 17 сентября в 6 часов утра попал на место назначения, то заметил костёр разбросанный, лежали батареи от радио и кое-какие вещи от группы.

Это письмо следует прочитать очень внимательно, прочитать не раз, не два и проанализировать, разложив всё по полочкам. Попробуем сделать это.

Хорошо, что Стаппуев помнит все даты.

Стаппуев считает себя другом Федора Петровича Няттиева с 1934 года.

Стаппуев подтверждает измену Константина Терентьева. Терентьев выдал место нахождения группы, ведь у него имелась карта. Однако не ясно, был ли сам Терентьев в финской группе захвата. Скорее всего, финны не взяли его с собой.

Далее — самое главное. Стаппуев приходит к себе домой. Встреча с женой и малым ребенком. Конечно же, встреча радостная и тревожная. А через некоторое время финские «жандармы» окружают дом Стаппуева, делают обыск, допрашивают жену. Жена бодро отрицает появление мужа. Стаппуев скрылся здесь же, в подполе, «с полным вооружением». И что, финны не заглядывают в этот подпол? Ведь первое, что обыскивает патруль, спецкоманда, — это подпол, погреб, чердак.

Стаппуев начинает подкоп. Роет несколько дней и никак не может преодолеть фундамент. Какой? Из бетона, из валунов или из обыкновенных бревен? Наконец подкоп завершен, закончен. Стаппуев приходит на место базирования группы 17 сентября в шесть утра и видит погасший костер, батареи к рации, разбросанные вещи подпольщиков. Это было через два дня после разгрома группы. И что, там финны не устроили засаду? А к какому «месту назначения» помчался Стаппуев 15 сентября?

А что стало дальше со Стаппуевым? Как и когда его арестовали финны? К какому сроку приговорили? Был ли Стаппуев арестован карельскими органами НКВД после войны? Об этом он не пишет. А жаль…

Мария Васильевна к этому письму отнеслась с большим недоверием. Ей кажется, что Стаппуев не точно называет даты, а главное, она предполагает, что Стаппуев сдался и тоже сотрудничал с финнами. В коридоре перед допросом в Паданах он говорил Бультяковой, что свой автомат забросил в озеро, однако этот же новенький автомат с рожковым магазином как вещественное доказательство лежал на столе у финских офицеров при допросе подпольщиков.

Бультякова навсегда запомнила, как на суде Стаппуев просил финнов сохранить ему жизнь и что он-де готов служить военным властям Финляндии.

А как же случилась измена Константина Михайловича Терентьева? Меня это занимало с первого моего знакомства с делом Бультяковой.

Вот что мне рассказала уроженка Падан Лидия Анатольевна Падур:

— Костя Терентьев пришел в родительский дом. Изба их большая; если въезжаешь в Паданы из Медгоры, то по правую руку, у входа в залив, этот угол звали у нас Погостом. Костя пришел ночью. Тайно повидал родителей. Помимо него еще были четыре сестры и три брата. Они о том, что пришел брат, не знали. Им родители не говорили, боялись, что разболтают, разнесут по селу.