Барбара Эрлих-Уайт - Ренуар. Частная жизнь

Сам Ренуар, невзирая на всеобщее признание его графических и живописных работ, продолжал сомневаться в ценности своего труда. С одной стороны, мы уже знакомы со словами Кассатт, сказанными в 1913 году: «[Ренуаром] невозможно не восхищаться, такое мужество! Беспомощный калека, страдалец. Одно хорошо – он постоянно работает и сам убежден, что нынешние его картины лучше всех предыдущих, а кроме того, он заработал достаточно, чтобы обеспечивать себе и своим родным все мыслимые удобства» [1267] Не опубликовано; Кассатт – Луизине Хейвемейер, Грасс, 30 апреля [1913] // New York, Metropolitan Museum, Archives, Box 1, Folder 11. . С другой стороны, через год, уже после начала Первой мировой войны, Ренуар признался Андре: «Что касается меня, я продолжаю работать, если это можно назвать работой. Только чтобы убить это чертово время, которое стареет, но, как и старая гвардия [Наполеона], не умирает. Я гнию, точно старый заплесневелый сыр» [1268] Ренуар – Андре, Кань, 17 ноября 1914 // White . Renoir: His Life, Art, and Letters. P. 272. . Возможно, он не верил в чужую похвалу, не исключено также, что к нему вернулась старая привычка самоуничижения.

Но как бы Ренуар ни расценивал свои работы, сам процесс творчества придавал ему в этот период душевное спокойствие – это следует из неизменного оптимизма его картин. В начале 1910 года, в возрасте 69 лет, он написал Андре: «Мне очень повезло, что у меня есть живопись, которая даже под конец жизни дарует мне иллюзии, а подчас и радость» [1269] Ренуар – Андре, Кань, 2 января 1910 // Ibid. P. 245. . И хотя сам Ренуар противопоставляет искусство и жизнь, Мирбо считает, что они взаимосвязаны: «Вся его жизнь и его творчество – это урок счастья. Он писал в радости… Ренуар, возможно, единственный великий художник, не создавший ни одной грустной картины» [1270] Mirbeau . Renoir. P. ix, xi. . Видимо, «ни одной грустной картины» Ренуар не написал потому, что видел в своем творчестве способ забыть о своем тяжелом положении: «Это невыносимо, особенно по ночам, я по-прежнему вынужден принимать лекарства, хотя они совершенно не помогают. Помимо этого неудобства, все хорошо, я понемногу работаю, чтобы забыть о муках» [1271] Ренуар – Воллару, Ницца, 25 января 1914, взято в английском переводе из: New York, Lucien Goldschmidt and Pierre Bres, sale catalogue 5, 1941, no. 215. . Действительно, по тому, сколько Ренуар успевал написать за тот или иной период, можно судить о его самочувствии. В 1911 году, после того как он оправился от особенно тяжелого приступа, Алина написала Дюран-Рюэлю: «У Ренуара все прекрасно. Он вновь ощутил вкус к работе, а это признак хорошего самочувствия» [1272] Алина – Дюран-Рюэлю, Кань, 10 февраля 1911 // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 2. P. 73. .

Если Ренуара посещало вдохновение, даже немощь не мешала ему браться за масштабные полотна. Когда в 1910 году он писал «Жана Ренуара в костюме охотника» (173 × 89 см), стул его иногда ставили на козлы и поднимали на нужную высоту, а к полотну прикрепляли шкивы, чтобы его можно было поднимать и опускать [1273] Bailey . Renoir’s Portraits. P. 246, 335. N. 1. . Ренуар замахнулся на столь масштабное полотно под влиянием знаменитых фресок, например написанной Рафаэлем истории Психеи, которой он восхищался в 1881 году в Риме на вилле Фарнезина [1274] См.: Herbert . Renoir’s Writings on the Decorative Arts. P. 189. N. 3. Внимание к Рафаэлю Ренуар привлекает в примечании к своему «Письму Огюста Ренуара к Анри Моттезу», 1910. . Взявшись за столь крупную работу, художник, терявший физические силы, надеялся достичь бессмертия. В своей биографии 1919 года Андре цитирует слова Ренуара: «Теперь, когда у меня уже нет ни рук, ни ног, мне захотелось писать большие картины. Мне все время снится Веронезе, „Брак в Кане Галилейской“… Как жаль!» [1275] Andre . Renoir. P. 36. Картина из Лувра Веронезе «Брак в Кане Галилейской» (1562–1563) имеет размеры 677 × 994 см. Свое отношение к великим мастерам прошлого Ренуар высказал в интервью Уолтеру Пачу, которые давал в 1908–1912 годах: «Не существует ничего, помимо классики. Даже чтобы ублажить заказчика, пусть самого щедрого, музыкант не может добавить к семи нотам октавы дополнительную. Он все равно вынужден будет вернуться к первой. Так же все и в живописи. Нужно только помнить, что классика может возникнуть в любую эпоху: Пуссен был классиком, Камиль Коро был классиком» [1276] Pach . Pierre-Auguste Renoir. P. 614. .

В это же время Ренуар высказывал и свое высокое мнение о ремесле. Он пишет об этом в предисловии к новому изданию французского перевода «Книги об искусстве» (ок. 1390) Ченнино Ченнини, последователя Джотто [1277] В книге Ченнини содержатся наставления, которые давались как в Средние века, так и в эпоху Возрождения, по обучению ремесленников фресковой живописи под руководством мастера. В 1858 г. художник Виктор Моттез, бывший ученик Энгра, интересовавшийся использованием фресковой живописи в архитектуре, перевел книгу Ченнини на французский. Моттез скончался в 1897 г. Его сын Анри и Ренуар решили, в память о Викторе Моттезе, переиздать перевод. См.: White . Renoir: His Life, Art, and Letters. P. 250. . Подготовка переиздания заняла два года, начавшись в июле 1909-го, в итоге в декабре 1910-го в журнале L’Occident была опубликована рецензия, а саму книгу «Библиотека L’Occident » выпустила в 1911-м. В ноябре 1909 года Ренуар работал над этим предисловием при содействии Мориса Дени и Жоржа Ривьера – они переписывали и редактировали текст Ренуара [1278] Анри Моттез – Альберу Шапону (издателю «Библиотеки «Оксидан»), без места, 19 ноября 1909 // Ibid. P. 250. В марте 1910 г. Дени посетил Моттеза в Ницце, а Ренуара – в Кане, они обсуждали эту статью, а в августе Дени отправил восьмистраничное предисловие Ренуара Шапону (Ibid. P. 250–255. См. также: Herbert . Renoir’s Writings on the Decorative Arts. P. 158–191). . Он не только возносит хвалу ремесленникам, но и отмечает прямую связь ремесла с классической традицией. Опыт работы с фарфором научил Ренуара уважительному отношению к ремесленникам, а то, что ремесленники Ченнини создавали фрески, нравилось ему в силу любви к настенным росписям, которыми он в 1881 году восхищался в Италии.

В предисловии Ренуара поднят вопрос о том, почему ремесленников прошлого (в отличие от его современников) можно считать великими художниками: «Каково бы ни было влияние вторичных причин на упадок наших ремесел, основной, по моему мнению, остается отсутствие идеалов» [1279] «Опубликованное письмо Ренуара к Анри Моттезу, 1910», предисловие к «Книге об искусстве, или Трактату о живописи» Ченнино Ченнини в: Herbert . Renoir’s Writings on the Decorative Arts. P. 190. . Одним из идеалов Ренуару представляется вера. Не вера в Бога, поскольку Ренуар никогда не проявлял интереса к официальной религии, как писал его сын: «Ренуар редко заходил в церковь, если заходил вообще» [1280] Renoir, Jean . Renoir, My Father (1958). P. 147. . Однако он веровал в искусство и красоту. В предисловии к трактату Ченнини он пишет: «Для всех картин, начиная от помпейских, написанных греками [на самом деле – в период ранней Римской империи], и до Коро, включая сюда и Пуссена, как будто использовалась одна и та же палитра… Однако, чтобы уяснить себе общую ценность старого искусства, мы должны помнить о том, что выше мастерства художника стояло нечто еще, тоже ныне исчезнувшее, то, что наполняло души современников Ченнини: христианская вера, самый неиссякаемый источник их вдохновения. Именно она придавала их произведениям одновременно и искренность, и благородство, в которых мы усматриваем такое очарование. Говоря коротко, в те времена существовала гармония между людьми и средой, в которой они обитали, и гармония эта проистекала из единства веры. Это можно объяснить, если согласиться с тем, что представление о божестве у высокоразвитых народов всегда включало в себя понятия порядка, иерархии и традиции» [1281] «Опубликованное письмо Ренуара к Анри Моттезу, 1910» в: Herbert . Renoir’s Writings on the Decorative Arts. P. 188. . Хотя Ренуар и не был религиозен, его восхищение искусством, представленным в музеях, напоминает религиозный экстаз, который он видел в работах мастеров прошлого.