Анна Ратина - И взаимно притом

— Федь, это не человек! это воск, свеча! и воск слезами с ночника на платье капал! свеча горела же.

Сурово:

— Никакая не свеча. Плакал человек.

— Да свеча же, говорю.

— Человек! — (со всем напряжением мысли и памяти) — Он видит ее и тихо плачет.

Ах, да.

Следующее стихотворение за «Свечой» — «Разлука».

11 лет

На восторженном выдохе:

— Мама!.. мне так нравится капитан Блад!..

(Радуюсь, потому что любимого Сабатини я ему подсунула.)

— …я уже на сто девяносто седьмой странице — из трехсот тридцати!

(Радуюсь еще больше — правильно склоняет числительные!)

* * *

В школе читали — куда деваться — «Муму».

— Мам, давай играть: я кратко описываю произведение, ты угадываешь. Начали? Некрупное животное было невозлюблено и по не своей воле высокого сильного человека утоплено.

Эту игру мы полюбили, и Ф, как правило, обыгрывал меня вчистую. «Плод труда людей убил человека!» — это про «Каменного гостя». Не угадала, конечно же. Зато он сломался на моем беззубом «Ёжике в тумане».

Я

— Маленькое млекопитающее в неблагоприятных климатических условиях.

Он, подумав:

— Снова Муму, что ли? Куда уж неблагоприятней…

Так посрамлены бывают интеллектуалы.

* * *

Вечер с Ф: посмотрели половину «Ромео и Джульетты» Дзефирелли, поговорили про школу, поругались из-за нее, помирились, спели хором «Хей-хей-хей, под кроватью старый таз», послушали кое-что из «Кино», потом Ф стал мне читать рэп собственного сочинения. Про девчонку красивую, а ее на дискотеку позвал один, а завтра экзамен, она не пошла — и сдала, а он не сдал, в армию попал, а она ждала-ждала и до-жда-лась, а после поженились, но вот беда — он разбился…

Я в ужасе:

— Как разбился?!

Ф, моментально ориентируясь:

— Нос разбил — с полки упал — когда ехали к его отцу — в А-на-дырь!..

А за другой вечер Ф, кроме того, что сделал уроки и повздорил с бабушкой: послушал каватину Фигаро в двух разных исполнениях, прочитал в интернете про судебный процесс над Бродским и подробно расспросил меня о том, что такое тунеядец, поговорил с бабушкой о МХАТах, Горьком, Чехове, дописал первый том своего романа и дал нам его почитать, прослушал в моем исполнении бОльшую часть четвертого действия «Ревизора».

И бессчетное, бессчетное количество раз посмотрел на ютьюбе «видюхи», в которых мерзкими голосами какие-то невнятные чуваки комментируют игру «Майнкрафт».

* * *

Ест лечебный куриный бульон и ругается: это разве суп? Это вроде того суп, что Хлестакову в гостинице подавали.

* * *

Взялся было за «Собачье сердце», но быстро отдал это мне, оставив для личного чтения Робинзона Крузо. Теперь по вечерам, когда хватает сил и голоса, я и Шарик, я и Борменталь. Актерствую.

Чтение вслух позволяет не заострять внимание на яичниках обезьяны («25 лет, клянусь Богом, профессор, ничего подобного!» — «Чего ничего подобного, мам?» — «Да так, радости жизни». И кто скажет, что я вру?)

Днем ходит и подборматывает: «Мы к вам профессор, и вот по какому поводу», «Поставить городового рядом с каждым человеком» и т. п. Подборматывает странно, вдруг, не всегда уместно, чисто по-шариковски.

До пересадки семенных желез пока не дошли.

* * *

Дочитав «Собачье сердце», взялись за «Мастера и Маргариту» (замечу в сторону — насколько все иначе воспринимает человек, которому Евангелие знакомо с детства). Читаю по-прежнему я, вслух, продолжая вкладывать в чтение свои нереализованные актерские способности и амбиции.

Ф по-мужски интересуется, когда уже появится Маргарита. Предвижу много вопросов по поводу ее мужа. Поэта Рюхина вот он жалеет до слез. Говорит — человек не виноват, что он бездарен.

Прочитав соответствующую главу, спрашиваю — как тебе сцена бала?

Он, скучным голосом:

— Ну, так. Бал как бал. Да даже и не он это. Так, преступная тусовочка.

* * *

Сказала, что в ближайшее время куплю билеты в Ленком на «Женитьбу Фигаро». Между делом упомянула, что спектакль — 16+, но проблем быть не должно.

Ф спрашивает, почему 16+.

— А там обнаженную женскую грудь показывают.

Ф, возмущенно:

— Идиотизм! И из-за этого — 16 плюс?!

Я:

— Ну, видимо, опасаются, что это смутит подрастающее поколение.

Ф:

— А античность? Античность им ни о чем не говорит? Античные статуи? И вообще, я считаю, каждый школьник должен привыкать видеть обнаженную женскую грудь.

Мы с бабушкой синхронно сжимаем челюсти и делаем непроницаемые лица. После небольшой совсем паузы говорю:

— Я бы брала шире. Каждый человек, невзирая на пол и возраст, должен привыкать видеть обнаженную женскую грудь. Что такого? Почему только школьники?

Ф, уже рассеянно, уже думая о другом:

— Ну, понимаешь, в школе ИЗО. Изобразительное искусство. А какое изобразительное искусство без обнаженной натуры?

Кстати. В художественном музее Нижнего Новгорода Ф, пристально глядя на «Русскую Венеру» Кустодиева, сказал: «Хоть это и явные 16 плюс, я смотрю, и ничего страшного со мной не происходит».

Посмотрев спектакль Ленкома, нашел в интернете «Женитьбу Фигаро» театра Сатиры, с Мироновым. Выучил спектакль наизусть. Вчера читает Википедию (любимое занятие), статьи про актеров. Вдруг ахает:

— А Марселина-то!.. то есть — Пельтцер! Умерла уже, что ли?

Я говорю — да, и давно.

Сокрушенно качает головой:

— Все пропустил. Все пропустил.

* * *

Сага о Гоголе в трех частях:

Часть первая

Ф дочитал «Вия».

Выяснилось, что до «Вия» он не знал, что такое веки. Даже где они. Он думал, что это где-то в районе локтевых суставов. Сын хирурга!..

Часть вторая

Вуаля. Ч.т.д.

Не спит и боится. Говорит — только закрою глаза, как вижу железный палец Вия.

Часть третья

До часу ночи он читал «Вия» вслух, утверждая, что это прогоняет страх.

Уснул в спальнике в коридоре, на полпути между моей и своей комнатами.

Великая русская литература, слава тебе.

* * *

Лето, Крит.

Заснула на пляже под шум волн в обнимку с биографией Чехова. Ф меня будил, очнулась от его вопля: «Анна Андреевна! Вставайте! Вы сгорите с Антон Палычем!»

По пути к критским достопримечательностям развлекал меня пересказами греческих мифов.

Я несколько невпопад комментирую рассказ о Минотавре:

— И все-таки я не понимаю, как это — влюбиться в быка.

Он серьезно отвечает:

— Легенды утверждают, что бык был очень красив. Очень. Даже прекрасен.

* * *

Читает «Маленького принца».

Прибегает:

— Это великая книга!

Спрашиваю — дочитал уже?

— Нет! Но просто очень захотел тебе сказать!

Уходит, возвращается:

— Знаешь, почему великая? От нее в горле как-то не по себе.