Анна Ратина - И взаимно притом

Мама качает головой.

Ф:

— Девяносто три!

Я:

— А Елизавете?

Мгновенно:

— Восемьдесят восемь!

Я:

— А мне?

После внушительной паузы:

— …двадцать… три?…

* * *

Пишу Ф смс, что, похоже, простудилась.

Отвечает: «Мам пожалуйста выздорови! А иначе я захнычу».

* * *

Пошли по магазинам, Ф вырос из сменки и школьных брюк.

Ходим, ходим, Ф явно страдает, но терпит. Примерку штанов — вытерпел. Мои раздумья над тремя джемперами — вытерпел. И даже постороннюю женщину, которая попросила его надеть куртку, выбранную ею для внука, — вытерпел.

Плетется за мной и бормочет:

— Я когда-нибудь женюсь, надо привыкать, надо привыкать…

Идет, встрепанный, в одной руке книжка, в другой пакет, причем держит он его не за ручки, а за край.

Говорю:

— Ты книжку в пакет положи, а пакет за ручки возьми, это несколько облегчит твою участь.

Он, мрачно:

— Совсем немного. В главном моя участь необлегчима.

* * *

Избранные места из смс-переписки с Ф:

Я: «Федюк-индюк».

Ф: «Мама-драма».

* * *

Повздорили с Ф сурово с самого утра, я обиделась и мириться отказалась. После школы позвонил мне на работу. Давай, говорит, все-таки мириться. Я, подчеркнуто сухо: а давай ты будешь хорошо думать, прежде чем что-либо говорить? Он: ладно — и отбой.

Через пять минут приходит смс:

«Давай просто помиримся. Без философии и сериалов. Позвони».

5 лет

Накричала на него, зря, нельзя, кругом была неправа. Потом прошу прощения.

Он:

— П'ощаю. В последний раз.

Я спрашиваю — ну а если я снова раскричусь? Это ведь очень даже может быть. Как тогда?

— Снова п'ощу, конешно.

11 лет

Завывает:

— Мама, мама, мама… как мы будем с тобой дальше жить — такие непохожие? Ты оптимист! любишь веселье! окружаешь себя веселыми людьми! А я пессимист! в радость не верю! ваше веселье не люблю!

Я говорю что-то успокоительно-примирительное.

Он, с вызовом:

— Мы настолько разные, что я не верю иногда, что мы родные! Иногда даже думаю — вдруг меня подменили в роддоме? — и, не давая мне очухаться. — Как ты относишься к тесту ДНК?

Я, мысленно снимая ремень, которого у меня нет, и доставая из бочки розги, которых у меня, увы, тоже нет:

— Федор, посмотри в зеркало. У тебя веснушки мои. И улыбка. И зубы передние такие же.

— Что зубы! что веснушки! не это главное! характер, характер!

— Ну, хорошо, — говорю. — Допустим, тебя подменили в роддоме. Это что значит — где-то ходят несчастная мать-пессимистка и ребенок-оптимист?

Ф, затуманиваясь:

— Бедная женщина…

8 лет

Первый учебный день третьей четверти. Были в бассейне, потом зашли за всякими покупками — и заодно картошки в Макдональдсе поели.

Ф ест, блаженствует. Мне вдруг приходит в голову идея: давай, говорю, в первый день каждой четверти ходить вдвоем в какой-нибудь Бургер Кинг или Мак и есть картошку фри. Ф, с неподдельным энтузиазмом: ура, давай!

Потом я ему говорю:

— А вот представь, ты уже в одиннадцатом классе. Первое сентября. И твоя одноклассница говорит тебе — пойдем погуляем! А ты уныло так: я б с радостью, но я должен идти есть картошку фри с моей старушкой матерью.

Мотает головою:

— Во-первых, когда я буду в одиннадцатом классе, ты не будешь старушка. — (Умело выдерживает паузу для моего «мерси») — а во-вторых, я не буду ей так объяснять.

— А как будешь?

— Я скажу — извини, я не могу.

— А если она расстроится? или даже обидится?

Подумав:

— Тогда я пойду гулять с ней.

— А я?

— А ты же умная. Ты не обидишься. Тебе же все равно, в какой день мы будем есть картошку.

* * *

Давно — лет восемь назад — пересказывал мне какую-то историю:

— … и он тогда влюбился.

Спрашиваю: а ты знаешь, что такое — влюбился?

— Знаю. Любовь. Вот я же сын тебе? сыны всегда своих матерей любят? значит, я влюбился в тебя.

Произносит все довольно уверенно, но все-таки скороговоркой, потом смущается, убегает, закапывается в диванные подушки и кричит оттуда:

— Ну я же все правильно сказал?

* * *

* * *

А вот еще давным-давно.

Так давно, что как будто и не с нами.

Была осень. Федор только начинал ходить. Мы гуляли, собирали кленовые листья. Потом он устал, и я взяла его на руки. Медленно пошла к дому.

Около подъезда на скамеечке сидел старик с третьего этажа. Рядом лежала его собака. С кленов и каштана падали листья. Небо было ясное-ясное. Я подумала, что хочу вот так же в старости. Сидеть и смотреть как падают листья. И никуда не спешить. И за все быть благодарной.

Федор уснул у меня руках. Когда мы проходили мимо старика, он улыбнулся, кивнул мне, дотронулся до Федькиного ботинка и сказал: «Самое счастливое время, верно? »