Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

«Да, если Ваше Величество будет отказываться от всякой помощи!» Доктор подошел к постели, прослушал у императора пульс, положил на его живот руки, нашел его вздувшимся и посоветовал принимать пилюли, которые бы привели живот в нормальное состояние. «Доктор, — сказал ему, смеясь, император, — ты удивительно невежественный человек, мой друг; известно ли тебе, что Гиппократ сказал: «Да», а Гален сказал: «Нет». В этой ситуации самым лучшим лекарством является вот это», — и император показал доктору маленькую бутылку с лакричной водой, которую он предпочитал всем различным напиткам, поставленным на его стол.

Как я уже говорил, гофмаршал и генерал Монтолон передали императору о желании доктора привести к нему другого врача. Ночью граф де Монтолон обсуждал с императором эту возможность. Но император высказался против этого предложения, сказав мне, когда ушли эти господа: «Какая будет польза от того, что ко мне приведут другого доктора; он лучше разберется в моей болезни? Если бы Корвисар или Ларрей были здесь, я бы доверился им, и у меня появилась бы надежда; но эти невежественные люди ничего не смыслят в моей болезни. Хорошая прогулка верхом на коне, вот в чем я нуждаюсь! Возьми книгу и почитай мне немного».

Покидая императора, граф де Монтолон сообщил мне, что ночью он разговаривал с императором о том, чтобы к нему пришли вместе д-р Арнотт и д-р Антоммарки, и что император проявил большую терпимость, чем это было накануне. Если бы император упомянул в разговоре со мной об этом, то я бы поддержал это предложение, поскольку визит д-ра Арнотта был тем более необходим, что дежурный офицер не видел императора уже более двух недель, и губернатор приказал дежурному офицеру найти возможность увидеть «генерала».

Дежурный офицер в самом деле представил письменный приказ, который он получил от губернатора. Граф де Монтолон объяснил офицеру, что, принимая во внимание состояние здоровья императора, вторжение в его дом равносильно убийственной акции и, более того, дежурный офицер будет встречен Его Величеством с пистолетом в руках. Граф немедленно написал письмо губернатору, в котором предложил подождать до следующего дня с тем, чтобы он, граф, смог переговорить с императором по этому вопросу. Эта отсрочка в принятии губернатором решения продолжалась несколько дней и была использована для того, чтобы подготовить императора к визиту д-ра Арнотта. Некоторое время император рассуждал следующим образом: «Этот калабрийский мошенник из мошенников, этот губернатор, не беспокоит нас. Что бы это означало? Он, вероятно, знает о том, что я болен, благодаря китайцам».

Император не подозревал, что как раз в это время отдавался приказ о вторжении в его дом. Дежурный капитан получил указание войти в апартаменты императора. Дежурный офицер, уверенный в болезни Наполеона, был удручен этим чрезвычайно и заявил, что он скорее подаст рапорт о своей отставке, чем станет выполнять подобные приказы. Через несколько дней его заменил капитан Кроукэт. Граф де Монтолон сумел убедить губернатора в том, что он с гофмаршалом настоятельно советуют императору принять британского доктора вместе с Антоммарки. Граф попросил губернатора подождать до того времени, когда они убедят императора сделать это. Тогда губернатор сможет быть уверенным в том, что император находится гораздо ближе к смерти, чем к побегу, чего последний, судя по всему, более всего опасался.

Д-р Арнотт — Император диктует свои последние завещания — Император ослабевает — Беседы с д-ром Арноттом — Последние просьбы императора

1 апреля, чувствуя, что силы оставляют его день ото дня, император согласился принять д-ра Арнотта. «Ваш британский доктор, — сказал он графу Бертрану, — отправится докладывать о моем состоянии этому палачу. Ему доставит огромное удовольствие весть о моей агонии; но, в конце концов, чего еще он может сделать, если я соглашусь принять этого доктора? Ладно! Этот визит больше удовлетворит окружающих меня, чем меня самого, ибо я ничего не жду от того, что он скажет! Ладно, Бертран, скажите ему, чтобы он пришел в ваш дом; пусть он проконсультируется с Антоммарки, объясните ему, как прогрессирует моя болезнь, и затем приведите его ко мне».

Гофмаршал немедленно вызвал д-ра Арнотта, который, после того как его информировали о течении болезни императора, ответил, что для того, чтобы определить заболевание, он должен увидеть пациента. В тот же вечер, в 9 часов, его провели в императорскую спальную комнату, которая была лишь едва освещена лампой с абажуром, поставленной в соседней комнате. Я снял сетку от комаров с постели императора, к которой подошел доктор. Определив пульс и прощупав живот, доктор сказал, что узнает больше о течении заболевания, переговорив с д-ром Антоммарки, и попросил разрешения вернуться обратно в 9 часов утра следующего дня.

Император ежедневно запрашивал новости о Новерразе, который в течение нескольких дней был прикован к постели заболеванием, которое истощало его силы. «Как только ему станет лучше, — заявил император, — я хочу, чтобы он вернулся в Европу. Это у него уже второй подобный приступ, и я не хочу, чтобы этот хороший человек умер, став жертвой этого ужасного климата». Граф Бертран знал, что Сен-Дени спал каждую ночь в комнате, соседней с императорской спальней, и вновь предложил свои услуги императору, который поблагодарил его, сказав: «У вас масса забот с вашей супругой и детьми; мне достаточно помощи Монтолона. Я устроил все так, чтобы он и Маршан могли заботиться обо мне, не уставая слишком сильно». Хотя графиня Бертран получала новости об императоре, по крайней мере, раз в день, она по-прежнему приходила сама к апартаментам императора, чтобы осведомиться о его состоянии здоровья. Я всегда докладывал императору о ее визите, но он просил меня благодарить ее и выражать сожаление, что его нынешний вид не позволяет ему принять ее. Я был уверен, что император хотел дать почувствовать графине его неудовольствие в связи с высказанным ею намерением вернуться в Европу. На следующий день, 2 апреля, д-р Арнотт в сопровождении графа Бертрана прибыл к императору; император позволил ему явиться вместе с д-ром Антоммарки. Император, наполовину приподнявшись с постели, любезно принял его, сказав, что согласился видеть его из-за испытываемого им уважения к доктору, а также благодаря его обещанию не докладывать губернатору о состоянии его здоровья. Лицо императора, всегда величественное и красивое, тем не менее не могло скрыть следов продолжительных страданий. Отросшая за несколько дней борода еще более подчеркивала бледность его лица, а выразительные глаза свидетельствовали о спокойствии и полном смирении. После ответов на вопросы относительно его брюшных органов, приема пищи и ее выхода император сказал: «Я ощущаю острую боль в этом месте, словно режет меня бритва. Не считаете ли вы, что, возможно, затронут привратник желудка? Мой отец умер от этой болезни в возрасте 35 лет; не может ли это быть наследственной болезнью?»