Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

16 марта мы спали в Аваллоне. В этом городе императора приветствовали так же горячо, как и повсюду. Император восстановил в прежней должности нескольких гражданских служащих, которых ранее уволили за то, что они участвовали в защите страны против иностранцев; он приказал арестовать субпрефекта Семюра и отправить его в тюрьму в Аваллоне за то, что тот преследовал патриотов.

На следующий день, 17 марта, после завтрака в Вермантоне, император прибыл в Осер. Префект города г-н Гамо, шурин маршала Нея, сохранил свой пост. Его Величество остановился в префектуре города и в гостиной обнаружил собственный портрет в натуральную величину и в императорском облачении, а также бюсты императрицы и своего сына. Императора поздравили с прибытием местные власти, с которыми он побеседовал о проблемах страны. Несколько офицеров, находившихся в отставке, нанесли визит императору и предложили ему свои услуги; днем он принял офицера от маршала Нея, сообщившего о скором прибытии маршала в стан императора.

Его Величество вызвал к себе г-на Виара, викария местного собора, который со своей кафедры проповедовал о верности официальному правительству и призывал организовать сопротивление армии императора. Этот поступок был запоздалым, опасным и нетипичным для статуса и рассудительности священника. Император пожурил священника за то, что тот призывал к гражданской войне, заявил ему, что тот должен заниматься только духовными делами, и процитировал несколько мест из Священного Писания, на что викарий не стал, да и не мог возражать.

Вновь было подтверждено сообщение о том, что король намерен защищать Париж. «Единственная армия, на которую он мог положиться, теперь находится на моей стороне. Ней идет ко мне. Я пересек Прованс и верхний Дофине с 900 солдатами, а теперь у меня 30 000 человек. На моем пути три миллиона крестьян спешили увидеть меня и осыпать своими благословениями. Почему? Потому, что я почитал Францию и правил в духе интересов нации. Бурбоны привнесли иностранное ярмо и дух эмиграции. Франция отвергла все это. Я уверен в Париже. Людовик XVIII — слишком проницательный человек, чтобы поджидать меня в Тюильри».

Ночью в дверь спальни императора постучал гофмаршал. Я открыл дверь. Гофмаршал пришел, чтобы сообщить императору о прибытии в город маршала Нея. Император отложил его прием до наступления следующего дня, 18 марта. В первые минуты встречи императора с маршалом тот испытывал неловкость: вспоминал ли он о своем обещании королю? Но это продолжалось недолго; гофмаршал написал Нею, что ему будет оказан такой же прием, как и после русской кампании. Император распростер объятия, маршал бросился навстречу, и они обнялись. Оставшись наедине, они долго беседовали. Маршал признался, что его увлекла за собой его собственная армия, что он не смог удержать ее на службе короля и что он выехал из Парижа с твердым намерением сражаться против императора.

Его Величество приказал собрать лодки, чтобы на них перевезти часть армии, которая была истощена, до самого Фоссара. Но река Йонна вздулась, одна из лодок затонула вместе с несколькими людьми, находившимися в ней. Эта потеря, сильно подействовавшая на генерала Брайера, командовавшего погибшими людьми, вызвала глубокие переживания и у императора, который до этого гордился тем, что его возвращение не стоило ни одной человеческой жизни.

В то же утро император устроил смотр 14-му линейному полку. Затем он смешался с толпой народа, жаждавшего увидеть его, и потом вернулся в префектуру под аккомпанемент все тех же возгласов: «Да здравствует император!», «Долой священников!», «Долой дополнительные налоги!» — которые он уже слышал со дня своей высадки на берег франции.

Несколько королевских эмиссаров попытались и даже сумели проникнуть в здание префектуры. Их опознали и одного из них выбросили бы из окна, не вмешайся граф Фортран. Император, информированный о некоторых выступлениях роялистов против него на юге страны и о начавшемся походе отряда герцога Ангулемского, прежде чем отбыть из Осера, принял меры, чтобы подавить сопротивление роялистов. Генералы Суше, Жерар и другие направили своих эмиссаров, чтобы информировать императора о своей преданности ему. Император направил письмо генералу Лекурбу, который стремился проявить свои патриотические чувства на службе у императора. Когда император Покидал Осер, местные жители сопровождали его далеко за пределы города. Император спешил прибыть в Фонтенбло и хотел вступить в Париж 20 марта.

В Фоссаре он был встречен полком драгун, которые явились без офицеров, чтобы присоединиться к императору: он устроил полку смотр и, высоко оценив их подготовку, повысил некоторых драгун в звании. Император был удивлен, узнав, что молодой Монсей, командовавший 3-м гусарским полком, посчитал за долг уклониться от встречи с ним, переслав императору сообщение о том, что он никогда не будет сражаться против него, но что он дал клятву королю, от которой он не был освобожден.

Его Величество распорядился, чтобы я поехал впереди него, и приказал мне ждать его в Фонтенбло. Дворцовый квартирмейстер г-н Дешан уже прибыл туда, и все было готово для встречи императора; бывший консьерж находился по-прежнему во дворце, но ждал, что его вот-вот уволят.

Я приехал в Фонтенбло в 11 часов вечера. Распространился слух, что в ближайшем лесу скопилось более тысячи человек, готовых похитить императора. Его Величество остановился на четыре часа в Море и выехал оттуда только тогда, когда ему доложили, что лес обыскали и что у каждого выхода из леса, ведущего в сторону Парижа, Орлеана и Мелена, была выставлена охрана.

Его Величество прибыл в Фонтенбло в 4 часа утра с эскортом нескольких сотен кавалеристов: его карету сопровождали верхом на коне полковники Жермановский, Руль и дворцовый квартирмейстер г-н Буиссон. Император выглядел весьма довольным тем, что оказался вновь в этом дворце, который он вынужден был покинуть 11 месяцев назад из-за измены. В его спальной комнате был зажжен камин; император вызвал к себе консьержа, одного из своих бывших слуг, который рассказал ему, что, как только вернулись Бурбоны, они старательно занялись устранением всех символов, напоминавших об императорском режиме, но не заметили, что кровать увенчана буквой «Н», которая так и осталась на своем месте. Заверив консьержа в своем добросердечии по отношению к нему и к его семье, Его Величество лег спать. В 7 часов утра он оделся и вскоре узнал об отъезде короля из Парижа. Об этом ему сообщил гофмаршал, который прибыл к императору, как только узнал эту новость.

Перед выездом в Париж император приказал, чтобы Эльбанскому батальону был предоставлен однодневный отдых, а мне сказал, чтобы я немедленно выехал в Париж.