Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

В тот же день г-жа Пеллапра послала мне записку через своего слугу, в которой она сообщала, что ждет меня на улице Рюеле. Я немедленно отправился по указанному адресу. Она заверила меня в том, что герцог Отрантский (Фуше) в настоящий момент ведет переговоры с г-ном Витралем, агентом Людовика XVIII, и что князь Экмюльский (Даву), концентрируя свои войска вокруг Парижа, в то же время стремится парализовать их действия. Она просила меня предупредить императора об этом; первый из этих двух министров был человеком, готовым выдать императора, если бы это было ему выгодно.

Когда я беседовал с этой дамой, часть гвардии, находившейся в Рюеле, вышла на улицы с оружием в руках. Обеспокоенный тем, что бы это могло значить, я покинул даму, чтобы вернуться в Мальмезон, где я узнал, что по причине приближения вражеских войск генерал Беккер получил приказ разрушить мосты у Шату и Безона и поставить охрану на этих дорогах. Он принял твердое решение защищать императора, имея в своем распоряжении несколько сотен человек, а также генералов и военных помощников, бывших с ним и готовых присоединиться к нему.

Император послал в Версаль Сен-Дени, чтобы тот вернулся оттуда с несколькими дробовиками, пистолетами и с ящиком, в котором хранились две пары прекрасных револьверов; дорогу в Версаль и обратно Сен-Дени нашел свободной, но местное население проявляло беспокойство по поводу того, что император слишком безмятежно пребывал в Мальмезоне, где вражеские патрули могли обнаружить его без предупреждения. С императором были г-да де Бассано (Маре) и Лавалетт, герцог Ровиго (Савари) и генерал Бертран.

Вечером, когда император удалился в свою комнату, я рассказал ему о том, что мне удалось выяснить о настроении народа в Париже и о его желании защищать себя, если появится Его Величество, но в случае его отсутствия в городе будет царить полнейшая инертность, и тогда Бурбоны будут признаны. Г-жа Пеллапра, с которой я встречался в Рюеле, просила меня передать Его Величеству, что герцог Отрантский (Фуше) ведет переговоры с г-ном де Витралем, а полномочных представителей временного правительства, направленных во вражеский лагерь, там не слушают. Император ответил: «Все, что я говорил, сбывается. Лафайетт — настоящий простофиля, а те люди, которым незнаком французский моральный дух, разрушают страну».

В ночь с 28 на 29 июня в Мальмезон прибыли герцог Декре и граф Буле де ла Мерт. Император находился в постели уже несколько часов, когда я тихо вошел в его спальную комнату и сообщил о прибытии этих господ. Когда их пригласили к императору, они сказали ему, что появление вражеской армии вокруг Парижа вызвало опасение о личной безопасности императора. Правительство приняло решение считать недействительным тот параграф в декрете, который, имея в виду передачу фрегатов в распоряжение императора, запрещал им выходить в море без охранной грамоты. Интересы государства, так же как и личные интересы императора, настоятельно требовали, чтобы он немедленно покинул Мальмезон; были доставлены паспорта для всех тех лиц, кто выразил желание разделить ссылку императора. Его Величество немного поговорил с ними о тех невзгодах, которые обрушились на родину, а затем отпустил их. Попрощавшись с императором, они покидали дворец в том состоянии, которое свидетельствовало о глубокой скорби в их сердцах.

В этот же день Мальмезон посетил г-н Корвисар вместе с одним из его учеников, молодым практикующим врачом, которого он привел с собой, чтобы представить его императору. Г-н Фуро де Борегар, врач императора на Эльбе, собирался присоединиться к нему позднее, но, поскольку он был выбран депутатом в своем департаменте и должен был выполнять свои обязанности, в настоящий момент он не мог сдать мандат, полученный от выбравших его сограждан. Этот молодой человек, г-н Мэнго, был вызван, чтобы заменить г-на Фуро. После того как он был представлен императору, Его Величество сказал ему, чтобы он получал указания от гофмаршала, и, оставшись с г-ном Корвисаром, продолжал прогуливаться с ним еще целых полчаса.

Покинув г-на Корвисара, он отправился в свои комнаты и, как это он обычно делал, вызвал меня. Император вручил мне небольшой флакон размером примерно 1 1/ 4дюйма на 1/ 3дюйма, содержавший какую-то красную жидкость, и, потребовав, чтобы никто не видел этого флакона, добавил: «Сделай так, чтобы флакон был на мне, прикрепив его к моему кителю или к какой-нибудь другой части моей одежды, с тем чтобы я всегда мог легко достать его».

В этот момент пришло сообщение, что в гостиной дворца находятся герцог Бассано (Маре) и граф де Лавалетт. Я остался один с этим флаконом, который, несомненно, содержал жидкость, вызывавшую немедленную смерть; меня одолевали печальные мысли до самого вечера, когда я вновь увидел императора, готовящегося ко сну. После того как я рассказал ему все, о чем мне говорила г-жа Пеллапра, я собирался уже уходить, когда император спросил меня, что я сделал с флаконом, который он передал мне. Я показал ему конец его левой лямки подтяжек, до которого он легко мог дотянуться правой рукой. Под этим концом лямки я показал ему небольшой кожаный мешочек, содержавший флакон, который можно было легко вложить в мешочек или вытащить его оттуда, а также держать его на месте с помощью петельки с просунутым через нее маленьким шнурком. Император внимательно изучил все это устройство, вытащил флакон из мешочка и положил его обратно, после чего взглянул на меня и сказал: «Это замечательно». Заметив мое подавленное состояние духа, он прижал руку к моей щеке и сказал, чтобы все было готово к его отъезду, который, вероятнее всего, произойдет на следующий день.

Получив разрешение готовиться к внезапному отъезду, я поспешил договориться с г-ном Коленом, контролером обслуживающего персонала императора, с человеком столь же честным, сколь и преданным императору: он обязан был позаботиться о том, чтобы две кареты, которые должны были перевозить серебряную посуду и так называемую «Штаб-квартиру», т. е. фарфоровый сервиз, всегда были готовы к тому, чтобы их можно было пристегнуть к почтовым лошадям; г-н Колен вручил мне список содержимого в каретах. Он не остановился на том серебряном сервизе на 12 персон, который герцог Отрантский (Фуше) «щедро» передал своему хозяину; г-н Колен добавил к этому серебряному сервизу императора из Елисейского дворца также серебряный сервиз, взятый из Тюильри. Этот факт объясняет, почему после продажи большого количества серебра на острове Св. Елены много серебра по-прежнему оставалось после кончины Его Величества.

Утром в день отъезда император вызвал меня и сказал, чтобы я заверил всех слуг, ехавших вместе с ним, что их существование обеспечено. Я взял на себя смелость ответить императору, что все его слуги считали себя счастливыми от того, что смогут доказать ему свою преданную службу. Гофмаршал выдал каждому из них пособия на путевые расходы. Я узнал, что Фердинанд, повар с Эльбы, не едет с императором и что король Жозеф немедленно предоставил императору в его распоряжение собственного повара. Император спрятал под своей одеждой бриллиантовое ожерелье, которое королева Гортензия просила его принять, так как оно могло пригодиться во время большой беды. Определив, по каким дорогам кареты последуют в Рошфор, император вручил 1800 франков генералу Монтолону и 1500 франков генералу Гурго для расходов во время пребывания на почтовых станциях между Парижем и этим городом. Деньги из общей суммы в 10 000 франков были распределены между людьми, которые не могли отправиться вместе с императором, но которые находились в стесненных финансовых обстоятельствах.