Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

Император стал уставать от продолжительного пребывания во флигеле; выходя на прогулку в сад после захода солнца в коротких бриджах и в шелковых чулках, он простудился и сильно кашлял. Г-жа Малькум, в чей дом император иногда заходил к концу дня, предложила ему выпить настойку из четырех цветов с маленькой добавкой меда с ее собственной пасеки. Император поблагодарил и показал ей маленькую коробку для конфет, содержавшую лакрицу, единственное лекарство, которое он признавал. Император несколько дней провел, не покидая своей комнаты, и простуда прошла.

Однажды вечером, когда погода была слишком плохой для прогулки, император сидел за столом вместе с графом де Лас-Казом и его сыном и попросил меня принести ящик с его коробками для нюхательного табака. Я принес этот ящик открытым, в нем был виден верхний ряд коробок. Граф де Лас-Каз и его сын ранее никогда не видели этих коробок: они восхищались их роскошной отделкой и сходством членов императорской семьи, изображенных на коробках. «Это вечер с моей семьей, на который я приглашаю вас, мой дорогой Лас-Каз, — заявил император, — у меня было много других коробок, но Констан украл их у меня в Фонтенбло в 1814 году». Коробки во втором ряду ящика оказались не менее красивыми: они были украшены античными камеями, очень редкими золотыми и серебряными монетами, портретами работы Птито и Тюреня. После того как содержимое ящика было осмотрено, г-н Эммануэль Лас-Каз прочитал императору несколько надписей по-гречески на медалях, украшавших некоторые коробки для нюхательного табака. Я собирался было закрыть ящик, когда император распорядился, чтобы я также положил в него те коробки, которыми он пользовался во время переезда в коттедж «Брайерс». Одна была украшена портретом императрицы Марии Луизы, а другая — портретом Римского короля. Он заменил их двумя другими коробками, которые были украшены серебряными медалями. На одной из них была изображена голова Цезаря и голова Тимолеона, а на другой — голова Александра Македонского. «Ладно, — сказал император, — неужели у тебя больше ничего нет, чтобы показать мне? Покажи мне мои богатства». Я принес ему другой ящик, хранивший двенадцать золотых коробок с изображением герба империи, предназначенных для подарков, а также две коробки, украшенные его портретом в обрамлении больших бриллиантов. В том же ящике находились две небольшие подзорные трубы для использования в военное время. Посмотрев все эти вещи, император попросил меня принести ему один из его маленьких походных саквояжей; ознакомившись вместе с графом де Лас-Казом с содержимым саквояжа и затем закрыв его, он передал его в руки графа со следующим словами: «Этот саквояж послужил мне в утро Аустерлица, а теперь перейдет во владение Эммануэля, когда ему будет тридцать или сорок лет».

С того времени, когда император поселился во флигеле коттеджа «Брайерс», он не пытался продолжить свои прогулки за пределами той дорожки, которую он называл своей любимой. Однажды ему захотелось верхом на коне поездить по острову; из города ему немедленно выслали лошадей. Г-н де Лас-Каз и Сен-Дени готовились сопровождать его; но, когда они уже было собрались седлать коней, они узнали, что дежурный офицер, который накануне разрешил императору совершить конную прогулку одному, только что получил приказ строго соблюдать имеющиеся инструкции. Император был раздражен этой новостью и распорядился, чтобы Сен-Дени отправил лошадей обратно: он отказывается от конной прогулки. После обеда он — это стало его привычкой — вышел сад. Побродив по саду, он обратил внимание на небольшую дорожку, которой пользовались только невольники. Проследовав по этой дорожке, он вышел к небольшой долине, которую можно было увидеть из окон императорского флигеля. Хотя дорожка была крутой и поэтому опасной, император, г-н де Лас-Каз и его сын пошли по ней и не без трудностей добрались до дома майора Ходсона [253], что и было целью их прогулки. Когда император покинул майора, наступил вечер; они не могли вернуться обратно по той же дорожке и приняли предложение майора воспользоваться его лошадьми для возвращения домой. Они прибыли в коттедж «Брайерс» довольно поздно, заставив нас волноваться. На следующий день император пребывал в радостном настроении от предыдущей вечерней прогулки и очень уважительно говорил о майоре Ходсоне и о сердечном приеме, полученном в его доме. Но было еще что-то, поднявшее его настроение: ему удалось обмануть своего охранника, который не мог представить, что император и граф де Лас-Каз отважатся пойти по такой опасной дороге.

Адмирал Кокбэрн, несмотря на введенные им строгие ограничения, тем не менее продолжал оказывать внимание императору и сопровождавшим его лицам, а также был весьма любезен по отношению к их дамам. Но в городе наблюдение за французами стало просто невыносимым ввиду принятия новых мер, которые застали этих господ врасплох и выводили их из душевного равновесия, нарушая их повседневный режим. Вот, например: французы, не проживавшие в коттедже «Брайерс», были обязаны впредь возвращаться в город до 9 часов вечера, чтобы не подвергнуться аресту часовыми, которые получили приказ прекращать любое движение в этот час между Джеймстауном и коттеджем «Брайерс».

Ниже приводятся распоряжения портовых властей в том виде, в каком они были доведены до сведения императора:

1. Капитаны кораблей уважаемой Восточно-Индийской компании и шкиперы или капитаны всех торговых судов, которым разрешается бросить якорь у этого острова, не должны сходить на берег или давать согласие кому-либо, имеющему отношение к их судну или кораблю, сходить на берег до тех пор, пока настоящие правила не будут сообщены на борт вышеуказанных кораблей. Они должны сначала выслать список всех лиц, находящихся на борту корабля, губернатору — с тем, чтобы он мог указать, кому из перечисленных в списке лиц разрешается сойти на берег.

2. Сначала от всех капитанов кораблей или судов требуется, чтобы они заявили, имели ли место на борту корабля какие-либо заболевания, инфекционные или иные, и были ли какие-либо случаи со смертельным исходом во время плавания, и если они были, то необходимо констатировать их причины.

3. Все письма и пакеты, адресованные лицам, проживающим на острове, за исключением той корреспонденции, которая прибывает по каналам регулярной почты, должны быть вручены офицеру, доставившему настоящие правила. Офицер передаст полученную им корреспонденцию секретарю правительства острова, к которому впоследствии можно обратиться за получением адресованной корреспонденции.

4. Если капитан, один из его пассажиров или кто-либо на борту корабля имеет при себе какое-либо письмо, пакет и тому подобное, адресованное одному из иностранцев на острове, то им предлагается информировать об этом самого губернатора, вручив ему записку или письмо в конверте с корреспонденцией иностранцу, или ждать указаний губернатора, если посылка иностранцу имеет значительные размеры.