Брайан Джонс - Джордж Лукас. Путь Джедая

Передав технические проблемы в умелые руки Уэкслера, Лукас смог сосредоточиться на съемочном процессе, актерах и завершении съемок в срок. Лукас прекрасно знал, что работа с актерами – его величайшая слабость, и ему повезло подобрать состав, который почти не нуждался в указаниях режиссера. «Джордж выбрал себе актеров, и ему приходилось снимать так быстро, что, по сути, не оставалось времени на настоящую режиссуру, – вспоминал Коппола. – Он просто расставлял их и снимал, а они оказались такими талантливыми… Чистая удача» [546] Biskind, Easy Riders, 237. . Ричард Дрейфус считал, что дело здесь не только в удаче. «Он доверял нам», – объяснил Дрейфус. А почему бы нет? По мнению Лукаса, он нанял лучших актеров, идеально подходящих для своих ролей, так почему же им не доверять?

Однако режиссерский стиль Лукаса мог быть крайне непредсказуемым. Иногда он кратко говорил с актерами перед сценой, перечислял несколько примеров или вариантов, потом, наконец, кивал и спрашивал: «Сможете так сделать?» – а затем исчезал, чтобы подготовиться к съемкам. После завершения сцены Лукас редко ее комментировал, разве что говорил: «Замечательно! Превосходно!» или изредка «Давайте заново!» «Это немного нервировало, – рассказывал Рон Ховард, – потому что Джордж почти не разговаривал с нами» [547] Creating an Empire. . Иногда Лукас вообще не говорил ни слова и просто устанавливал несколько камер, не разъясняя актерам, на какую из них записывается общий план. Частично он делал это ради скорости и экономии; при съемке на две камеры Лукас, по сути, получал две разные версии одной сцены, из которых затем можно было выбрать во время монтажа. Но к тому же это придавало фильму документальности, он выглядел почти как «найденная пленка» – такое Лукас любил. Под прицелом нескольких камер актеры часто не понимали, на какую же надо играть. «Просто продолжайте по сценарию!» – кричал Лукас: такой подход казался Рону Ховарду и будоражащим, и странным. «Часто мы не понимали, где находятся камеры. Мы не знали, что вот в этот конкретный момент длиннофокусный объектив снимает наши лица крупным планом, – сказал Ховард. – Так что сначала мы немного растерялись, но в конце концов почувствовали невероятную свободу» [548] COGL, 64. .

«[Джордж] всегда хотел держать все под контролем, – объяснял Уиллард Хайк, – но режиссура часто ему не подчинялась» [549] “George Lucas: A Galaxy Far, Far Away”, Easy Riders, Raging Bulls, mini-documentary, Shout Factory, 2004. . Однако именно неподконтрольные моменты могли оборачиваться кинематографическим совершенством. В первой сцене «Граффити» Терри «Жаба» подъезжает к «Закусочной Мела» на мопеде «Веспа», затем, покачиваясь, въезжает на тротуар и врезается в ряд торговых автоматов. Это произошло случайно по вине актера Чарльза Мартина Смита, который всего лишь пытался быстро выжать сцепление, чтобы «Веспа» остановилась с рывком. «Но мопед поехал дальше, и я вцепился в него», – рассказывал Смит. Прихрамывая, он пошел прочь от мопеда, не выходя из роли и не показывая, что его гордость ущемлена: получилась непреднамеренно идеальная сцена знакомства с местным нердом «Граффити» [550] COGL, 64. .

Время текло, но даже с надежным присутствием Уэкслера за камерой и стоическим спокойствием Керца вне объектива возникали проблемы, которых Лукас избежать не мог. У нескольких автомобилей переломались оси колес, у желтого «Форда» 1932 года полетела шестерня заднего хода, а любимая камера Лукаса марки «Эклер» – которую он обычно держал на руках и носил, как младенца, – серьезно пострадала, рухнув со штатива [551] См. “Shooting Schedule, American Graffiti as Shot”, COGL, 74–75. . Вне съемочной площадки некоторые актеры вели себя неподобающе. «Что произойдет, если вы поселите группу молодых людей в один отель? – говорила Кэнди Кларк. – Конечно, они будут пьянствовать! Когда они не работали, то просто тусовались, пили пиво или виски. В этом не было ничего необычного или скандального» [552] Paul Rowlands, “Candy Clark Talks about American Graffiti”, Money Into Light website, April 28, 2012, http://www.money-into-light.com/2012/04/candy-clark-talks-to-paul-rowlands.html. . Харрисон Форд показал себя особенно озорным пьяницей: он бросал пивные банки на парковке отеля, только чтобы посмотреть, как они взрываются, и однажды залез на вывеску отеля «Холидей Инн», чтобы закрепить наверху бутылку. Керц отвел актера в сторону и зачитал ему закон об охране общественного порядка – раскаявшийся Форд никогда не забывал этот выговор. «Именно [Керц] запретил мне пить пиво на улицах, – рассказывал Форд, – потом запретил пить пиво в трейлере, а потом вообще запретил мне пиво» [553] MOSW, 7. . К счастью, ни Нед Танен, ни кто-то еще из руководства не появлялись в Петалуме слишком часто, а когда Танен все же приехал на съемочную площадку, Лукас его полностью проигнорировал. «Джордж вообще не знает, что такое этикет, – сказала как-то Глория Кац. – Он считает, что эти шишки нужны только затем, чтобы выписывать чеки. Он не хотел их слушать, не уважал их и не замечал» [554] Biskind, Easy Riders, 237. .

Но если на съемочной площадке и был кто-то, к кому Лукас проявлял глубокое уважение, так это грандиозная личность, которую Лукас выбрал на роль греческого хора и совести фильма: тридцатичетырехлетний радиоведущий по имени Роберт Смит, более известный как Вульфмен Джек.

Лукас всегда утверждал, что слушал Вульфмена Джека, когда занимался круизингом в старшей школе, но это неправда; Смит создал образ Вульфмена Джека только около 1962 года, когда все еще крутил пластинки в радиопередаче «Большой Смит и его пластинки» на станции KCIJ-AM в Шривпорте, Луизиана. И даже тогда его голос не могли слышать за пределами штата. Однако в 1964-м Смит перешел на мексиканскую радиостанцию XERF-AM, сигнал которой можно было поймать почти по всей Северной Америке, с 250 тысячами ватт за его спиной, а затем, в 1965-м, на станцию XERB в Тихуане, на еще одну «нарушительницу границ», к которой мог подключиться почти каждый в Соединенных Штатах, поймав частоту 1090 на шкале AM. И именно там Лукас в годы учебы в USC впервые услышал Вульфмена, который визгом и воем добился своей славы, завораживая слушателей хриплым голосом и особой манерой речи. «Вы все еще здесь?» – спрашивал он каждый вечер. Слушатели не знали, белый он или черный, находится ли в Мексике, Калифорнии, на лодке посреди Тихого океана или на Луне, раз уж на то пошло [555] Биографическая информация взята из David M. Herszenhorn, “Wolfman Jack, Raspy Voice of the Radio, Is Dead at 57”, New York Times, July 2, 1995; Richard Harrington, “Leader of the Pack: Deejay Wolfman Jack, the Voice of a Generation”, Washington Post, July 3, 1995; и с веб-сайта XERB1090, http://www.xerbradio.com. .

Лукас обожал каждую его передачу – каждую их минуту. «Это был по-настоящему мистический персонаж, уж поверьте мне, – говорил Лукас. – Он был дикий, он отвечал на безумные телефонные звонки, и он появился из ниоткуда. И его станция была вне закона. Он был вне закона, и, конечно же, это невероятно привлекало подростков». Лукас лучше многих понимал силу радиоведущего; не зря он выбрал Императора Хадсона для своего первого студенческого документального фильма в USC: «Для многих подростков радиоведущий становится воображаемым другом, но он гораздо более реален, потому что говорит с ними, шутит… Он часть семьи. Вы слушаете его каждый день, вы очень близки и проживаете с ним самые личные моменты» [556] Kline, GL Interviews, 29, 39. .