Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

Из всех, предложенных мне на выбор секций, я выбрал кружок «Юных железнодорожников». Дело в том, что тогда в Харькове строилась первая в стране детская железная дорога. Наш кружок подготавливал будущий ее эксплуатационный персонал. Мы изучали все вопросы, касающиеся работы железнодорожного транспорта. Странно, я практически ничего не помню об учебе в школе того времени, однако я запомнил многое, чему нас учили в этом кружке.

Приведу пару примеров. Изучали мы, например, каким образом машинист паровоза получал разрешение дежурного станции проследовать дальше до следующей станции. Теперь это архаика, а тогда это было обязательным условием движения поездов. При подъезде к железнодорожной станции машинист сбавлял скорость и высовывал наружу проволочное, примерно полуметровое, кольцо с закрепленным на нем жезлом. Это кольцо ожидавший его дежурный заменял на другое кольцо с новым жезлом. Этот жезл разрешал машинисту следовать до следующей станции и быть уверенным, что на перегоне нет никакого другого состава. Интересна сама блокировка жезлов, исключающая ошибку дежурного. Последующий жезл нельзя было вынуть из гнезда, если предыдущий не был вставлен на место.

У нас были настоящие экзамены. Мне запомнился вопрос, на который я не смог ответить. Вопрос: «Как цепляется паровоз-толкач к вагону». Я ответить не смог. А ответ простой. Так как этот паровоз просто толкает впереди находящийся вагон, то никакой сцепки не требуется.

Летом весь наш кружок участвовал в строительстве объектов будущей дороги. До войны эту дорогу так и не достроили. А спустя некоторое время после войны она уже работала и мы с детьми пользовались ею.

У читателя возможно возникнет вопрос, как маленький мальчик может запомнить конкретные даты своего детства? А вот и ответ. Как-то, выходя после занятий кружка, а это было вечером, я обратил внимание на большую группу людей, собравшихся у уличного репродуктора. Репродуктор вещал о принятии сталинской конституции. Теперь, когда я пишу эти строки, я заглянул в энциклопедию и узнал, что это был 1936 год. На высоких зданиях и столбах оживленных перекрестков были установлены репродукторы, передававшие правительственные сообщения и музыку.

В 90-й школе я проучился 3-й и 4-й классы.

Спустя два года, наш злополучный «продвинутый класс», перевели в школу №74. До этой школы уже надо было ехать трамваем остановок семь.

Что запомнилось об этой школе? Само здание. До школы это был, очевидно, жилой дом в четыре или пять этажей. Довольно мрачное здание из темно-красного кирпича. Классы размещались по этажам. Наш 5-й класс учился во вторую смену.

Из новых дисциплин был немецкий язык. Учиться немецкому языку мне было легко, так как он мне во многом напоминал идиш, которым я хорошо владел. И еще я запомнил занятия по музыке.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я время от времени включаю музыкальный проигрыватель. И вот что удивительно. Из проигрывателя звучит мелодия моего детства. Где-то в пятом классе у нас был детский оркестр, который назывался «Шумовым оркестром», очевидно, по набору инструментов. Учительницу по музыке я не запомнил, но она, узнав, что я дома учусь играть на скрипке (правда неудачно), определила меня играть на ксилофоне. И, представляете, мы — малыши в шумовом оркестре — играли что бы вы думали? «Музыкальный момент в Fа-minor» Франца Шуберта. Естественно, я тогда не знал что мы играем, но теперь он снова прозвучал из проигрывателя, спустя более чем 70 лет. Теперь я думаю, что наша преподавательница по музыке, как и многие другие учителя, была настоящим подвижником.

В зале школы запомнился установленный макет Дворца Советов, который в то время строился в Москве. Этот макет, под руководством учителя труда, соорудили два наших старшеклассника Беловол и Шлиозберг (надо же было запомнить!).

Запомнился мне один из соучеников нашего класса, который впоследствии стал моим лучшим другом. Запомнился он вот почему. Для меня получить тройку или даже двойку по уроку было обыденным делом, и я нисколько не переживал из-за этого. Этот же мальчик, фамилии я его тогда не знал, получив даже тройку плакал, что было для меня как-то странно. Вот почему я его и запомнил. В те времена знания учеников определялись баллами от единицы до пяти. Самым плохим баллом была единица, а самым лучшим была пятерка. А после войны, встретив в институте отставника офицера, я тут же вспомнил откуда я его знаю.

Мои школьные проказы, которые классная руководительница старательно отмечала в дневнике, мою маму не сильно расстраивали. Я теперь думаю, что маме это, в отличие от папы, нравилось. Она, очевидно, не хотела чтобы я рос маменькиным сынком. Почему я так думаю? Уже на много лет позже мама в разговоре со знакомыми, я бы сейчас сказал с удовольствием, рассказывала о моих детских шалостях. Особенно ей нравилась такая запись в дневнике, отраженная и в ее мемуарах выше: «Стрыбав через паркан. Затрыман милиционэром». По русски: «Прыгал через забор. Задержан милиционером». В чем дело? Недалеко от школы был стадион, который назывался «Балабановка». Там часто проводились футбольные матчи. Естественно, мне хотелось их посмотреть. Вот почему я и перелазил через забор. И однажды попался милиционеру, который привел меня в школу.

На поездку в школу родители ежедневно давали мне 6 копеек, так как проезд в одну сторону стоил 3 копейки. Для нас мальчишек покупать билет было зазорно. А сэкономленные деньги я тратил на покупку сладостей и игры на деньги, которые я описал раньше.

С поездкой в школу связано у меня печальное происшествие. Остановка трамвая была дальше того переулка, где находилась школа. Мальчишеский шик состоял в том, чтобы соскочить на ходу в нужном месте. В те времена двери в трамваях автоматически не закрывались. Делалось это так. Становился на подножку. В нужном месте отталкивался от подножки в сторону движения, чем уменьшал инерцию от движущегося трамвая. Приземлялся на мостовую или асфальт и пробегал еще несколько шагов. Обычно, мне это удавалось. Но однажды я не удержался на ногах и упал. К счастью, я только содрал себе щеку. Что было дома, когда увидели меня с разодранной щекой, не помню.

В этой связи хочу остановиться на детской жестокой психологии, я бы сказал общей, не только моей. Я все же запомнил это, значит был не таким жестоким, как все.

На нашей улице жил мальчик примерно моего возраста. Вот он тоже прыгал с трамвая, описанным мною способом, пока ему не отрезало ногу. Мальчишки моего окружения его почему-то не любили и, вместо сочувствия, издевались над ним. Помнится, что один парень, намного выше других, отобрал у него костыль и повесил так высоко, что одноногий не мог до него самостоятельно дотянуться. А наша стайка мальчишек убежала со смехом, оставив его одного.