Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

Уроки истории. Надо не забывать, что описываемые мною школьные годы приходятся на время сталинских репрессий. Учителя у нас часто менялись. И я их не запомнил. Но помню, что в учебнике истории были фотографии многих «врагов народа», в основном военачальников. Что мы делали с этими фотографиями я не помню. Помню, что учитель их называл врагами.

И все же запомнился мне один из учителей истории. На уроке он усаживался за учительский стол и укладывал перед собой большие карманные часы. Это я видел, так как сидел за первой партой. Вот примерно его слова. Урок по теме он будет вести только пол часа. За это время он опросит учеников и даст задание на следующий урок. Если мы будем сидеть тихо, то оставшиеся 15 минут он нам будет рассказывать интересные истории. Мы сидели так тихо, что можно было услышать, как пролетит муха.

Хочу поделиться с вами поучительным мифом, рассказанным учителем, о человеческой зависти и о том, что даже такой гениальный человек, каким был Аристотель, не мог всего предвидеть. Привожу его рассказ по памяти.

Под конец своей жизни Аристотель придумал способ, как себя обессмертить физически. Для осуществления задуманного ему потребовался помощник. Он остановился на своем любимом ученике. Ему он оставил самую подробную инструкцию, что тот должен сделать после его смерти.

Действуя строго по инструкции, ученик, после смерти Аристотеля, расчленил его тело и водворил в сосуд с жидкостью, оставленный учителем.

Потом ученик подумал: «Какая несправедливость? Вот Аристотель будет жить вечно, а я умру. Я этого допустить не могу». Но нарушить инструкцию своего учителя он не посмел. И все же он свой замысел осуществил. Так как Аристотель не оговорил место нахождения сосуда с его телом, ученик установил его на открытом оконном подоконнике. Дело было в Греции. Орел, почуяв запах мяса, подлетел к открытому окну и взмахом крыла опрокинул банку с содержимым. Все содержимое сосуда вылилось, и Аристотель не возродился. Вот такая поучительная история. Даже Аристотель не мог предвидеть всех возможных обстоятельств.

При переходе в 12-ю школу у меня появилась дополнительная трудность. В отличие от 74-й школы, где я два года изучал немецкий язык, в 12-й школе иностранным языком был французский. Но поскольку и «старожилы класса» плохо усвоили этот язык, то я быстро их догнал «по незнанию». Единственное, что мне запомнилось, так это тяжелый запах духов нашей учительницы, от которого меня просто воротило.

Напомню читателям, что когда родители перевели меня вновь в 12-ю школу, я уже жил в «барских» условиях на Змиевской улице. У меня уже был свой письменный стол. У меня уже был глобус, который с большим удовольствием и радостью подарил мне папа. У него ведь ни в детстве, ни потом, не было возможности учиться. По этому глобусу я «пропутешествовал» по всем странам и континентам. Над столом висела тарелка репродуктора, которую я никогда не выключал. Я готовился к урокам под звуки репродуктора. Звучали песни и передавали радиоспектакли для детей. Запомнились мне почему-то басни Беранже, его «Старый фрак», и рассказ «Свинья художница».

Во дворе было много детей, но младше меня возрастом. Был один Борис, с которым мы обычно играли в карамельки. И все же, большей частью я пропадал на Павловском переулке.

Как вы знаете в стране был постоянный дефицит. Рядом с нашим двором был продовольственный магазин,,и я много времени проводил в очередях за продуктами. Хочу поделиться с вами одним забавным случаем. В нашем дворе жила семья сапожника, и при мне у них родился мальчик, которого тоже назвали Фимой — Фимкой. Он еще самостоятельно не ходил и его водили подпоясав полотенцем. Он еще не разговаривал. И у нас была такая игра. Кто-то из детей подбегал к нему и кричал: «Фимка, сахар привезли!» и этот малыш, где бы он не был во дворе, поворачивался и устремлялся к воротам двора, то есть в направлении к магазину.

В школе у меня было много друзей. Это и Семка Сокольский, и Ленька Дегтярев, и Жора Коньков, и многие другие. Но, к сожалению, все они жили далеко от Змиевской улицы. Я ведь был новичок в этом классе. Поэтому наша дружба ограничивалась только временем пребывания в школе. Правда, у Жорки я бывал дома после школы, так как у него была голубятня и жил он в частном доме. Семкина семья жила в такой же лачуге, как и наша на Павловском переулке.

Для молодых читателей вношу некоторую ясность, почему у нас были трудности с общением. В те времена телефонная связь осуществлялась только между предприятиями. Для того, чтобы двум людям поговорить, нужно было обязательно встретиться. Лично у меня домашний телефон появился только в середине шестидесятых годов.

На лыжах мы с ребятами катались на Павловом поле. Там были горки и овраги. От бесконечных падений мы были в снегу с ног до головы. Нам было очень, очень весело.

Коньки. Во время учебы в младших классах я катался на «снегурочках». Когда подрос, ходил зимой на каток стадиона «Металлист» и брал коньки на прокат. На зиму футбольное поле заливали водой. Спустя некоторое время вода замерзала и можно было кататься.

Футбол. Не могу понять, почему, несмотря на большое количество друзей, как в секцию железнодорожного транспорта, так и в футбольную секцию Дворца пионеров, я ходил один. В футбольную секцию принимали только при наличии разрешения лечащего врача. Пришлось мне ехать в 3-ю поликлинику, где когда-то я брал детское питание для Лени. Эта поликлиника была построена на заре Советской власти. Она представляла собой настоящий дворец, как снаружи, так и изнутри. Огромные окна, широченные коридоры, паркетные полы, большие комнаты. Когда я пришел за справкой, мой лечащий врач задал мне вопрос: «Почему я хочу поступать именно в футбольную секцию, а не волейбольную?» Вопрос был тогда для меня просто смехотворным. Чтобы я вместо футбола играл в волейбол? Никогда!

В секции нам выдали футбольную форму, чему я был несказанно рад. Играл я правым полузащитником. Из дневника видно, что я неплохо справлялся с обязанностями полузащитника и в дальнейшем тренер поставил меня на игру левым нападающим. Игра мне удавалась.

Запомнилось и вот такое. Лето. Жара. Мы всей командой покидаем стадион и идем пить газированную воду у ларька. Каждый из нас пьет по несколько стаканов, хотя уже и не хочется, но мы с удовольствием наблюдаем, как растет очередь жаждущих.

Что еще помнится о довоенных школьных годах.

Харьковский паровозостроительный завод (ХПЗ), очевидно, в те времена считался флагманом советской индустрии. Он построил в нашем районе два общественных сооружения. Стадион «Металлист» и парк «Металлист», которыми наши родители и мы активно пользовались.