Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

Думаю, что мое падение с трамвая с разодранной щекой и этот несчастный мальчик ускорило решение моих родителей перевести меня снова в ближайшую 12-ю школу.

Теперь о сочетании оранжевого и зеленого цветов.

Как я уже писал выше, наш класс учился на второй смене. Зимой занятия заканчивались в полной темноте. И вот наша группа, ехавшая в мою сторону, замерзшие, в плохой одежде, затевали игру, кто первый заметит приближающийся наш заветный трамвай под номером 10. В те времена наверху трамвая, над кондукторской будкой, был закреплен его номер, а по бокам два цветных фонаря. У нашего 10-го номера это были зеленый и оранжевый фонари. Выигрывал тот, кто первый заметит наш трамвай. С тех пор сочетание этих двух цветов меня радует.

В те времена трамваи не отапливались. Окна замерзали полностью. Для того, чтобы увидеть, где находится трамвай, люди, а в особенности дети, своим целенаправленным дыханием на стекло протапливали «лунки». В таком промерзшем вагоне кондукторши простаивали весь день. Как правило они были в перчатках, но кончики перчаток были отрезаны, чтобы не мешать «обилечивать», то есть отрывать билет, пассажиров. Билет сохранялся на случай появления контролера. А у меня, когда замерзают руки, в первую очередь мерзнут именно кончики пальцев.

Итак, 8-й класс я продолжал учебу уже в школе №12, так сказать по второму заходу. Новый класс, новые друзья и новые учителя. А школа эта была уже не школой Мыконтеса. Главный парадный вход был закрыт, а может даже заколочен. Вход в школу осуществлялся по настоящему черному, темному коридору со двора. Но сама школа, по сравнению с 90-й и 74-й, оставалась светлой и красивой внутри. Однако исчезли у лестниц дежурные-уборщицы. Для меня это было хорошо, так как они стесняли меня, когда я мчался по лестнице. Мне было приятно вернуться в эту школу. Школу я любил и шел туда с удовольствием. Кроме занятий, я участвовал во множестве кружков. Это и русский литературный, и физический, и математический, и, даже, стрелковый. И снова я учился во вторую смену. И, что примечательно, очень часто исчезало электричество. Для нас исчезновение света было настоящим праздником.

Руководителем нашего класса одно время был мужчина, что было редкостью для школы. Федор Петрович Бухалов преподавал в школе географию. Он много путешествовал по стране и на уроках рассказывал нам о том, что видел. Я был его любимчиком, так как меня тоже интересовала география. У меня на столе стоял глобус, который с искренней любовью подарил мне папа, и я по нему «объездил» все страны, моря и континенты.

С Федор Петровичем запомнился такой случай на экзамене. Как только я взял экзаменационный билет, Ф.П. говорит мне: «Отвечай без подготовки». Так он был уверен в моих знаниях. Я подошел к большой карте и прочел совершенно незнакомое название — Латинская Америка. Я был удивлен, так как в учебнике и на глобусе такого названия не было. На мой недоуменный взгляд он тут же уточнил, что это Южная Америка. После этого все стало на свои места.

У нас была хорошая преподавательница математики. Это была средних лет очень стройная, элегантная женщина. И хотя она была к ученикам, можно сказать, доброжелательной, кличка у нее была «Кобра», потому что у нее слегка подергивалась голова. Честно говоря, мне математика не очень нравилась. Но в это время в стране была если не истерия, то сильная пропаганда инженерии. А я все это впитывал, понимая, что математика — путь в инженеры. Поэтому старался лучше учиться по математике и физике и участвовал в этих кружках. По математическому кружку мне запомнились задачи с детерминантами.

Осталась в памяти учительница биологии. Она была одновременно и заведующая учебной частью. Некоторые сведения полученные от нее мне пригождаются и сейчас. Дело в том, что у меня в Кливленде есть небольшой огород. Ее совет, как бороться с сорняками, я использую и по сей день. При удалении сорняка нельзя в земле оставлять его корешки. Иначе после удаления одного вырастет множество новых.

Учительница была продуктом своего времени. Как негативную сторону капитализма она приводила нам такой пример. В капиталистических странах продают молоко, разбавленное до установленной концентрации, что плохо. А у нас продают молоко с естественной жирностью, такой, которую дает корова.

У нее был свой кабинет. В этом кабинете завешивались окна и она нам показывала научно-популярные фильмы. Запомнился фильм о механической стрижке овец. В 9-м классе она нам показала фильм о том, каким способом разводится племенная порода лошадей. Я его запомнил, потому что его невозможно забыть пятнадцатилетнему мальчику. Когда я теперь рассказываю содержание этого фильма другим, то никто этому не верит. Такое не могло произойти в советской школе. Да я и сам бы не поверил. Но это ведь было. Вот краткое содержание этого фильма.

Показали как сексуально возбуждали племенного жеребца. Каким образом я не запомнил. Затем на экране появляется полый макет лошади. Женщина-лаборант сидит в пустотелом брюхе макета лошади с огромной стеклянной колбой. Разгоряченного жеребца за уздцы подводят к макету лошади и он производит семяизвержение в колбу. Каково было самочувствие этой женщины во время этого процесса?

Расскажу немного об учителе русского языка Климентии Ивановиче Оконевском, по кличке КИО. Каким он мне запомнился.

Это был, с моей точки зрения тогда, высокий худощавый седой старик — думаю лет шестидесяти. Ходил он с кожаным, сильно потертым небольшим портфелем. Я, очевидно, был шаловливым мальчиком, поэтому запомнил себя сидящим либо за первой партой, либо с какой нибудь девочкой.

Вот сижу я на первой парте. Из-за высокого роста КИО было неудобно сидеть на стуле, поэтому он усаживался на край учительского стола, прямо перед моим носом. Сидя таким образом, он читал нам наизусть большие отрывки из русской классической поэзии, в которую был влюблен. Это и Пушкин, и Лермонтов, и Некрасов.

Отрывок из поэмы Некрасова «Саша», который я запомнил, очень сильно меня выручил в армии. Подробно об этом можно прочесть в моей книге «Армия 1943—1945 гг».

Запомнилось мне вот такое наставление КИО. В контрольной работе я написал слово «воняет». Он мне говорит, что в русском языке нет такого слова, а следует говорить и писать: «плохо пахнет». Почитал бы он сейчас современную русскую литературу, даже именитых авторов. Там слова и похлеще бытуют.

Я с особым удовольствием участвовал в работе русского литературного кружка под руководством КИО. В сохраненном мамой моем дневнике за полтора года — с 1938 по 1940 год, — у меня записано три моих рассказа, написанных для кружка.

Как видно из записей, эти рассказы хвалил не только руководитель кружка, но и учительница химии. Ей, для рецензии, как специалисту, КИО дал прочесть мой рассказ «Бред чудака». Она его одобрила. Сейчас, когда пересматриваются теории об образовании и строении вселенной (тогда нас учили, что вселенная вечная, она не имеет ни начала, ни конца) мысль о том, что вселенная тоже материя, была для ребенка продуктивной.