Федор Толстой - Записки графа Федора Петровича Толстого

Видели чучелу льва, [который был] приучен к Карлу XII и ходил по воле в кабинете Карла XII-го, когда он занимался в своем кабинете делами, но у него всегда лежали на письменном его столе два заряженные пистолета. Не знаю, сколько лет жил у короля этот лев, но в один день, когда Карл XII в своем кабинете занимался делами, вдруг лежавший прежде спокойно [лев] встал и начал ходить по кабинету из стороны в сторону, ускоряя шаги, что показывало, что он в ненормальном состоянии, потом стал сильно бить себя по бокам хвостом и бросать такие взгляды, что король, следивший за его движениями, счел за нужное пустить ему пулю в лоб, что он [и] сделал, положив на месте своего любимого льва. Осмотрев здесь все, мы отправились на наш фрегат.

После обеда в три часа пошли мы во дворец, который мне не очень понравился, хотя в нем есть много картин и несколько, как говорят, довольно хороших. Ходили мы по всем комнатам, которые довольно просто убраны, даже и самая тронная зала. Но не видели ничего замечательного, чтобы стоило записать. Осмотрев дворец, отправились мы к себе.

17-го числа поутру в 8 часов поехали мы в загородный королевский замок — Дротенгольм [304]. Там нашли мы шведских морских кадет, возвратившихся из Петербурга. Каждый из них взял под руку нашего гардемарина и повел к королевскому замку. Нас рекомендовали начальнику этого дворца. Потом пошли вместе с шведскими кадетами осматривать замок, который мне по всему гораздо более понравился, нежели городской дворец. В нем находятся портреты почти всех шведских королей и королев, между которыми есть и портреты Петра Первого и Екатерины Второй и вытканный на петербургской гобеленовой фабрике на обе стороны портрет короля шведского Густава III-го. Тут же стоит шестиаршинное зеркало, отлитое на петербургском стеклянном заводе и подаренное императрицею Екатериною II герцогу Сюдерманландскому, дяде нынешнего короля [305]. Перед этой комнатой видели [мы] серебряный чайный прибор превосходной работы, сделанный в Петербурге. Проходили много комнат, в одной из них видели три картины времен Екатерины Великой, хорошо написанные. В одной представлен сбитенщик [306]с баклагой [307], кувшином с молоком, связкою кренделей и со стаканами по поясу, а другие — одна изображает Екатерининский канал, на берегу которого мужики носят дрова, а по улице едут разные экипажи, третья картина изображает Английскую набережную, по которой прогуливается генерал в шитом по борту, воротнику, обшлагам и карманам [мундире] с дамою в нарядном того времени костюме и другие прогуливающиеся господа во фраках с дамами и одни; вдали виден монумент Петра Великого.

Мы ходили довольно долго по этому дворцу, но не встретили ничего особенно замечательного. В кабинете редкостей, состоящем из нескольких комнат, есть собрание редких раковин, очень интересное собрание всяких окаменелостей, между которыми особенно замечательны несколько окаменелых раков, скорпионов и некоторых других инсектов [308]. Туг же крошечная ножка, не более вершка, должно быть, породы газелей, оправленная золотом; морская раковина, в которой внутри находится много прядей вроде волос коричневого цвета, и связанные из таких же волос чулки. В этой же комнате висит иконописный русский образ Богоматери; почему он тут и как попал, никто не умел мне сказать. В следующих комнатах стоят модели развалин Помпеи [309]и какого-то храма, а также какие-то окаменелости. В следующей комнате стоят модели развалин, которых название никто мне не мог сказать. Мы прошли еще много хорошо убранных комнат, но в которых нет ничего замечательного. Из замка пошли мы в сад, который очень велик и хорош. Погуляв в саду, вошли мы в китайскую беседку, в которой все вещи и убранство — китайское или сделанное [в виде] моделей, как они строятся и украшаются в самом Китае, то есть обои, столы, стулья, скамейки, клетки для птиц, и расставлено множество фарфоровых куколок. В этой беседке и служитель одет в китайское платье.

Наши и шведские офицеры с некоторыми из наших и шведских кадет остались в беседке, а другие пошли в сад, что сделал и я, взяв с собою шведского кадета, с которым [мы] очень хорошо сошлись и по дворцу ходили все вместе. Он повел меня к большой площади, где бывают всякой год карусели, на которых присутствует и король со своим семейством. Площадь обнесена перилами, позади которых в одном месте сделаны особые места для короля, его фамилии [310]и приближенных, а по сторонам — [для] других господ. Возвратясь в сад, мы увидали, что все остававшиеся в китайской беседке шли к большой башне, находящейся в саду, и мы присоединились к ним. Она очень высока, и с нее вид очень обширен и хорош на весь сад, замок, как [и] на все окрестности этого места.

Отсюда повели нас в один отдельный дом, в котором для нас от королевы был приготовлен очень хороший обед, за которым кушали как наши, так и шведские офицеры. За обедом, как обыкновенно, пили за здоровие императора, короля и королевы и еще за нашего посланника и других, так что мы вышли из-за стола немного навеселе, хотя мы пили за здоровье очень маленькими бокалами.

Почти тотчас после обеда сели мы в наши катера, а шведские кадеты — в свои [и] поехали в город. Приехав к пристани, вышли на берег. Тут нас разделили по 8 человек — 6 русских и 2 шведских кадет — и повели в театр, где посадили нас в ложи так, как мы были разделены на берегу. После чего через полчаса приехала королева. Заиграла музыка и подняли занавес. Были играны две пиесы, разумеется на шведском языке, потому что здесь нет театров на других языках. Сюжеты этих пиес пересказывал мне мой новый приятель, с которым я все ходил и который в ложе сидел возле меня. Судить об игре артистов я не мог, не знавши шведского языка, хотя и знал содержание пиес, но вообще казалось, что артисты исполняли свои роли недурно. По окончании комедий давали балет «Арлекин», состоящий из одних фарс, танцоры довольно хороши.

Об королеве я не могу ничего сказать — из нашей ложи ее почти совсем не было видно. Она тотчас после балета уехала, а мы, вышед из него, отправились к себе на фрегат.

18-го числа приезжал к [нам] на фрегат один из шведских морских кадет по фамилии Зумберг, родившийся в Петербурге и живший там до 12-ти лет; [он] еще не совсем разучился говорить по-русски. Пробыв у нас с полчаса, [он] уехал. После него приехал к нам на фрегат шведский гардемарин, с которым я так хорошо сошелся и везде вместе ходил, чтоб провести время. Я ему показал весь наш фрегат, объяснил, ему его конструкцию и нашу морскую дисциплину. Потом наехало и много морских кадет — человек с 15. Мы их угащивали винными ягодами, черносливом, изюмом с миндалем, кофеем со сладкими сухариками и лимонадом, а более не могли ничего достать. Побыв довольно долго с нами, перед отъездом были они у нашего капитана и у Перфильева. Пробыв у них по несколько минут, они уехали, а мой приятель остался еще с час со мною. Я с ним провел [время] в разговорах так приятно, что не видал, как оно пролетело. Расставаясь, мы дали один другому записки наших имен.