Федор Толстой - Записки графа Федора Петровича Толстого

2-го числа 8-мь гардемарин с нашего фрегата и 7-мь с «Александра» — повезли нас в 7-мь часов опять на мызу, где мы были вчера. Вышед на берег, были мы опять встречены господином Зилветшпаром, который приготовил четыре коляски и одну линейку. Хозяин с офицерами сели в коляски, а мы в линейку и поехали в рудники, которые отстоят от мызы на полторы шведских миль (около десяти наших верст). Ехали мы по большей части все лесом, изредка подымаясь на незначительную высоту по этой дороге. Хотя и нельзя было ожидать встретить тут хорошие виды, но в некоторых местах нам попадались небольшие довольно хорошенькие пейзажи.

Часу в 10-м приехали мы к рудникам. Вышед из экипажей, хозяин, пройдя несколько больших сараев, привел нас к колодцу глубиною слишком 80 сажен, в который стекает вся вода из рудников. Но ее нельзя видеть, потому что она на самом дне, а когда скопляется ее много, то [ее] выкачивают насосами, приводимыми в действие машинами. Потом сошли мы с горы по лестнице и увидели на левой стороне огромное ущелие. Это был вход в шахты самого рудника. Вошедши в ущелие и пройдя немного, стали мы спускаться в глубь шахты по высеченной из камня неровной лестнице — то порядочно широкой, то очень узкой, то отлогой, то очень крутой, а иногда прерывающейся маленькими площадками. А в других местах спускались и по приставным лестницам, как нужно по ходу жил, находящихся в этой каменной горе.

Вскоре [после того], как мы вошли в сказанное ущелие, мы потеряли дневной свет, и нас по спуску провожали более ста человек с факелами, светя нам и предостерегая каждого от встречающихся ям и камений, на которые, оступясь, можно сильно расшибиться. По сторонам шахты видно по всему спуску множество на разных высотах трещин, пещер, ям, углублений разных форм и величин и странных фантастических фигур, образованных выступами и обрывами скалы, происшедших от взрывов пороха при добывании руд, которые при переменяющемся освещении факелами кажутся движущимися чудовищами, принимающими на себя различные формы, одна другой страшнее. При этом по временам разражался ужаснейший треск, как сильный гром, растилающийся по извилинам шахт, пещер, глубоких ям и трещин от этого прохода, которым мы спускались в глубь земли. Есть в некоторых местах еще шахты, идущие в стороны скалы — одни горизонтально, другие, спускаясь вниз или подымаясь кверху; в них довольно слабо мелькали и двигались огни факелов, исчезая в глубине шахт.

Мы, идучи вниз, все спускаясь, где очень круто, где отложе, дошли до одного обширного весьма неровного места, изрытого ямами, глубокими трещинами, пропастями, обрывами и во многих местах покрытого разной величины осколками гранитной скалы, в которой добывается руда. Кругом все стороны и верх над нами точно так же неровны, как и основание, на котором мы стояли и которое отстоит по вертикальной линии от поверхности земли на 60 сажен. Страшный путь до этого места, занимавший так сильно мое воображение своею необыкновенною странностию и новизною, потерялся почти совсем и [все] исчезло в сравнении с тем, что я увидел тут. Кругом нас на разных высотах видно было несколько больших и странных разной величины глубоких впадин, проходов, пещер и трещин, где добывается руда, в которых по приказанию хозяина были помещены, судя по их величине, по нескольку человек, в иных и более десяти, с факелами в обеих руках. Эти люди в их странных черных горных платьях (с также странными гротескными позами и аттитюдами) — то в лежачем положении, то группами на коленах, то кучею; стоя, подняв кверху руки, старались [раскапывать] те глубокие ямы, в которых [они] находились, а сами на свету рисовались черными силуетами. В темных гротах на горном фоне они обливались ярким светом держимых ими факелов, и сами казались огненными. Эти необыкновенных странных форм углубления, ямы и пещеры, сильно и разнообразно освещенные, наполненные не менее странными фигурами с факелами в руках в странных атгитюдах и движениях, походящих к карикатурам, человеку и с самым слабым воображением скорее могут показаться чертями, нежели людьми. И потому немудрено, что я, смотря на эту страшную картину, воображал, что я нахожусь в аду греческой мифологии. К этому частые взрывы с ужасным громовым треском, как молнии освещая скалы этого места, состоящие из рытных трещин, обрывов, висячих обломков гранита, давали огромную пищу моему воображению вырисовывать себе из них страшилища, которые только один Тартар [319]может создать. Чего не доставало мне, чтобы вполне видеть себя в аду, где вечно мучатся Танталы [320]и другие, так это Плутона [321]и Прозерпины [322]с их неразлучными спутницами. Но я ждал их появления и назначил им их места. Колодезь, который мы видели на верху горы и который [был] виден и здесь, пропуская слабый луч света на груду камений и осколков гранита, подал мне повод представить это место входом в Плутоново царство, стерегомое трехглавым Цербером [323], которого я не преминул из груды камней представить лежащим у входа в ад, где так и ждал я, что покажется Меркурий [324], ведущий длинную вереницу грешников на суд Миносу [325], сидящему у ног Плутона с развернутою огромною книгою.

Нам в коротких словах объяснили главные действия горного производства и дали с полчаса времени осмотреть необыкновенно-любопытную и страшную картину, представленную нам рудником. После чего повели нас из рудника тою же дорогою, которою мы в него вошли. Есть ли бы это было в века паганизма [326], то можно было бы подумать, что нам показали все ужасы Тартара с тем, чтобы мы, устрашенные им, бежали от порока [и] прилеплялись к добродетелям. Но шедший впереди нас наш капитан с воткнутою назади почти поперек в одну из фалд мундира [шпагою], в смешной треугольной на голове шляпе был сильным отводом от всякого роду мечтаний, а особливо изящных и поэтических.

В руднике воздух чрезвычайно тяжелый, спертый и сырой до того, что, вышед из шахты в свежую чистую температуру летнего дня, мне не доставало воздуху для дыхания, и я так ослабел, что должен был просидеть несколько минут, чтобы придти в себя.

Этот рудник, как я уже сказал, доставляет и медную, и железную руду. Попадается и кобальт — полуметалл, который употребляется при делании финифти [327]и эмали; и из него делают и краску для масляной и акварельной живописи. После рудника показывали нам одну машину, приводимую в действие водою, [удаленною] за 300 сажен, еще молотильную машину, также приводимую в действие водою. Осмотрев здесь все, сели мы [в] те же экипажи, в которых приехали, и отправились назад на мызу. На дороге остановились мы у нескольких избушек и, вышед из экипажей, пошли на гору, где также есть рудник одного мелкого кобальта. Мы, однако же, в него не входили, а осмотрели только снаружи. Здесь кобальтовая руда находится в гранитной скале, в мелких кусочках. Вырывая куски гранита, содержащие в себе кобальт, толкут их на молотильной машине, здесь находящейся, в мелкие кусочки, вроде дресвы [328]или крупного песку, и добывают чистый кобальт посредством просеивания, что делается также машиною, приводимою в действие водою, как и все здесь машины. [Так] как кобальт гораздо тяжелее камня, то употребляемый здесь способ отделения кобальта от измельченного камня весьма удобен. Осмотрев здесь все, поехали [мы] к мызе, но, не доехавши несколько миль, остановились опять осмотреть огромные ямы, в которых приготовляют уголья, но здесь видели мы только большие кучи угля, покрытого золою.