Вениамин Додин - Воспоминания

Читатель, конечно, помнит трогательную историю первой несчастной любви одной из ярких, красивых женщин Пушкинианы Амалии Крюденер. В ее жизни много тайн, которые, благодаря потомкам были раскрыты в последние годы. Об этом было много написано статей, воспоминаний, но, мало кто помнит: об ее роли в судьбе и становлении выдающегося поэта России Федора Тютчева, о счастливой последней любви Амалии к Николаю Владимировичу Адлербергу, и не знает об их младшем сыне, Николае Николаевиче Адлерберге.

«После России это моя самая давняя любовь…» Написал Ф. И. Тютчев в июле 1840 года своим родителям.

Посетители Галереи красавиц Нимфенбургского дворца в Мюнхене обращают внимание на портрет молодой женщины с меховой накидкой на правом плече. В рекламном буклете сообщается, что это 20–летняя баронесса Амалия фон Крюденер, что ее портрет создан в 1828 году знаменитым живописцем короля Людвига I, Йозефом Штилером.

Происхождение Амалии загадочно и драматично. Существуют две версии происхождения Амалии.

По первой версии, ее матерью была княгиня Тереза Турн–унд–Таксис (1773–1839), урожденная принцесса Мекленбург—Штрелиц (Mecklenburg—Strelitz). Тереза приходилась теткой российской императрице Александре, жене Николая I. Муж Терезы, князь Карл Александр Турн–унд–Таксис (1770–1827 гг.). Князя Карла пригласил Наполеон для осуществления новых проектов и князь годами жил в Париже. В отсутствии князя у княгини Терезы был бурный роман с баварским дипломатом графом Максимилианом—Эммануэлем Лерхенфельдом (1772–1809 гг.). Результатом этой связи была нежеланная малютка, названная Амалией. Княгиня Тереза уехала рожать подальше от Регенсбурга, в Дармштадт, столицу гессенского великого герцогства.

После смерти ее отца, графа Максимилиана, 19 октября 1809 года Амалия находилась первое время на попечении дармштадтских родственников Терезы, фон Штернфельд, чью фамилию она носила непосредственно после рождения. Подрастающая Амалия перешла под опеку Лерхенфельдов, где она жила в их мюнхенском дворце. С 1 августа 1823 года 15–летней Амалии гессенский герцог Людвиг I разрешил именоваться графиней Лерхенфельд, но без права на герб и генеалогию. Такова была цена увлечения графа Максимилиана княгиней Терезой.

Плод греховной любви, Амалия, была красавицей. С 14–летней сиротой в 1822 году познакомился молодой сверхштатный атташе российской миссии, Федор Тютчев, который в том году прибыл на дипломатическую службу из Петербурга. Федор сблизился с единокровным братом Амалии, молодым баварским дипломатом, Максимилианом Лерхенфельдом–младшим, и часто бывал у Лерхенфельдов. 19–летний Федор влюбился в Амалию. Это были нежные романтические отношения юноши и девушки–подростка. Влюбленные часто встречались

— Теодор, сегодня я вам покажу место, где в Мюнхене раньше всех зацветают яблони! — объявила Амалия, и ее ножки в маленьких башмачках резво заскользили вниз по лестнице, у подножия которой их уже ожидала запряженная коляска.

Федор поспешил за ней…

Амалия привезла его на берег реки. На крутом склоне высились развалины старинного поместья, а рядом раскинулся цветущий яблоневый сад, весь в розовых лучах заходящего солнца.

Федор любовался спутницей и полудиким романтическим пейзажем вокруг и все не мог решить: какое творение природы более совершенно — яблони, усыпанные бело–розовым цветом, или девушка в нежно–палевом платье, свежая, как майское утро? Порыв ветра вдруг сорвал с ветвей облачко цветов и осыпал ими Амалию: изящную шляпку, рассыпанные по плечам черные локоны, длинный прозрачный шарф. Девушка осторожно сняла с рукава один цветок и положила его на ладошку:

— Ничего особенного, всего пять лепестков, но разве это не сама гармония? — тихо сказала она и коснулась лепестков губами.

«Нет, она — совершенство!» — окончательно решил Федор.

— Хотите, Теодор, поклянемся друг другу, что до самой смерти, когда бы ни пришлось нам увидеть яблони в цвету, мы будем вспоминать друг о друге: я — о вас, вы — обо мне? — вдруг предложила Амалия.

Мать Тютчева была из знаменитого рода Толстых. Похлопотала где нужно, и Феденьке после окончания Московского университета дали место в престижном Министерстве иностранных дел и его зачислили сверхштатным чиновником в русскую дипломатическую миссию, обосновавшуюся в Мюнхене. Тогда этот город был столицей Королевства Бавария.

Федор не был богат, к тому же в ту пору и не при чинах. Но его обожали дамы и любили мужчины за редкий дар слова. Тогда еще никто не знал, что Тютчев гениальный поэт, и прежде всего не знал этого он сам. Федор относился к стихам как к хобби и никому их не показывал. Но уже тогда говорун он был неотразимый! Граф Соллогуб как–то заметил, что много на своем веку повидал разных рассказчиков, но такого, как Тютчев, ему больше встречать не доводилось. Остроумные и нежные, язвительные и добрые слова небрежно скатывались с его губ, словно жемчужины. А женщины, как известно, любят ушами. Немудрено, что Амалия тут же выделила Федора из толпы своих поклонников. Напропалую танцевала с ним на балах и с ним одним гуляла по узким улочкам Мюнхена под тем предлогом, что надо же новому чиновнику русской миссии познакомиться с городом.

В один из вечеров Федор вернулся домой совершенно потрясенным. Отказался от еды, хотя заботливый Хлопов уже выставил на стол соленые хрумкие огурчики, кулебяку с мясом, щи, сбереженные горячими в специальной ватной сумке. Но какие щи могли идти на ум Федору, если у него вот только сейчас, в ее саду, состоялось объяснение? Он и не думал, что решится сказать все в этот вечер, но она была так ласкова и мила, длинные ресницы так трепетны, румянец так нежен… Короче говоря, предложение было сделано, и о счастье! оно было благосклонно принято! А в залог будущего супружества между ними произошел обмен шейными цепочками. Федор так и уснул, сжимая в кулаке эту драгоценную для него реликвию.

Родственники Амалии были не в восторге от ее увлечения господином Тютчевым.

По второй версии, Амалия на самом деле была незаконнорожденной дочерью прусского короля Фридриха Вильгельма III, и, стало быть, единокровной сестрой тогдашней русской императрицы Александры Федоровны.

А у Тютчева ни титула, ни солидного состояния, ни престижной должности. Куда лучше по этим статьям смотрелся молодой барон Александр Крюденер, секретарь русского посольства, тоже страстно влюбленный в Амалию. И граф, младший Лерхенфельд, поспешил объявить: через месяц просит дорогих гостей, а русское посольство в особенности, пожаловать на свадьбу Амалии с бароном Крюденером!

На то, что Амалия могла быть влюблена в Тютчева, и иметь свои взгляды на чувства, даже не обратили внимания: Теодору было в сватовстве резко отказано. Драгоценному камню нужна была блистательная оправа.