Вениамин Додин - Поминальник усопших

…Вновь ропщу… Но, — что делать, — …не душеприказчик я убитому: отношусь к покойному как отношусь, как учили меня. Как понял его так и позволяю себе вспоминать о нём, имевшем редкостную возможность облагородить и даже освятить не самое последнее место своё в земной жизни. Но того, за крайней «занятостью» своею, не совершившего… Хотя, конечно же, конечно, высочайше поручено было ему и главенствование Императорским православным палестинским обществом. И доверено наблюдение за Жертвованием на возведение церквей Александра Невского у «Русских раскопов», Преображенской — на Фаворе, Марии Магдалины — в Гефсимании… И допущен надзор и попечительствование над… почти сорока иными общественными, культурными и даже научными учреждениями» (число коих… ежели и не вопиет, то уж само за себя говорит). В целом, всего этого забыть нельзя. Как забыть не получится одного только единственного славного 14–и летнего московского генерал губернаторства княже Сергия. Когда под постоянным накалом обуявших его великих душевно–административных страстей, уготовил он собственную гибель (что само по себе куда ни шло), страшный конец Романовых и скандальное — именно скандальное — крушение империи.

«Боже! Что испытала супруга этого человека — великая мученица?», восклицает в 1911 году на своей лекции адресат послания давно покойного уже доктора Боткина — Владимир Михайлович. Предвосхитив будто бы заранее судьбу Её… (Автор добавил бы: И великие русские медики, жившие столетием прежде него, так же как и он сопоставляли страсти двух несчастных Женщин, — да и их несчастных народов тоже, — отделённых друг от друга более чем пятью веками!).

… И вновь мама: «А через 18 лет, такой страшный конец земной жизни прекрасной женщины! Прекрасно же она была настолько, что не нашлось ни одного художника, чтобы воссоздать красками на полотне Её божественный лик. И только могучий резец великого скульптора Марка Матвеевича Антокольского изваял Его из глыбы светоносного карарского мрамора… Неужто, Создатель нуждался в этой немыслимо чудовищной жертве?! Неужто?…И по–очему–у?…Зачем?».

И, возвращаясь к земным бедам подруги: «Там, у храмовой звонницы, Она вспомнила как в 1888 году впервые посетила с мужем эти места. Поводом было освящение храма Марии Магдалины, построенного венценосным братом Сергея…Здесь — внизу, за нами… Тогда нас знакомили с Назаретом, водили на гору Фавор — где я тогда ни была! Муж как всегда был где–то «с друзьями» (Мне доброхоты доложили — визитировал училище или семинарию для мальчиков… И здесь, на Святой земле, не стеснялся пребывать в поисках)… А когда торжество освящения окончилось, мы вышли на террасу…Я взглянула на панораму Иерусалима…На всю эту великую красоту и святость… Подумав, — как оказалось вслух, — о своём проклятье, из за которого задумала уйти… И прошептала, ни к кому, — тоже, как оказалось, вслух: — «Когда придёт к концу мой земной срок… похороните меня здесь, в этом храме…в виду этих седых стен…»

Россия узнала, — и не сразу, — об этой просьбе Женщины удивительной от свидетеля очень серьёзного. Знающего и саму Её и цену словам Ею произнесенным. От Владимира Фёдоровича Джунковского…

…Что бы избавиться от греховных наваждений, и от годами терзающих меня страшных слов трагически сбывшегося Елеонского пророчества Подруги матери, — автор разрешает себе отвлечься от них фантазиями… Вот, поднявшись и отдыхая теперь, Елисавета Феодоровна — после тяжких и необоримых сомнений, которые не оставляют её последние дни. А мама — остыв и успокоившись после очередной многочасовой операции. Стояли они, дорогие мне Люди, у белокаменного цоколя монастыря Августы Виктории на Елеонской Вершине Масличной Горы…Скорей всего представляя, как двумя тысячами лет прежде на этом же самом месте страдал, — ожидая, — Иисус. Зная точно, что «не минет его чаша…». И готовясь к принятию её. Встречал такой же, — быть может тот самый, — последний на земле свой рассвет…И вот теперь уже они, — невидимые в уходящей от них многозвёздной россыпи южной ночи, — тоже будто что–то ожидая (не иначе!), — глядели заворожено, — на спящую Святую Землю, в кромешной тишине простершуюся под ними на Восток. От мрака у ног Их. И до ослепительно вдруг засверкавшей нити–кромки зеркала Мёртвого Моря. Самого скрытого ещё за чёрным изгибом недальней гряды чёрного изгиба сумеречных холмов. Но воздух над чашею которого, густея, наливается уже расплавленным золотом восходящего светила…

…Мама…Мама — она, конечно, видеть вперёд ничего не могла. Не сподобил её Господь (Ходя в своём деле диагност была от Бога!). Но Великая княгиня, — через 79 лет не просто же так Архиерейским собором Русской Православной Церкви причисленная к лику Новомучеников российских, — Она прозревала тогда уже всё…И всевидящими очами Своими отметила: здесь, внизу, — у края Иудейской пустыни прямо под величественной звонницею храма монастыря, в каких–то полутора–двух милях от подножия его по Восточному склону Масличной Горы, — лежит Красный на неё Подъём. Красный Перевал — «Маале адуммим» по–здешнему. И предвидела, что вырастёт через полвека на самой круче его поселеньице с тем же названием… И что ровно через 68 лет поселятся в нём младший сын стоящей рядом подруги её Стаси Фанни — автор повести. С дочерью своей, тоже Фанни, её внучкою (с которой разминутся по жизни!) с тремя сыновьями (правнуками Стаси Фанни)…И что во Святом граде Золотом Иерусалиме — он на Западном склоне Святой Горы — Фанни–младшая станет строить мосты, путепроводы и тоннели — вереницы мостов, путепроводов и тоннелей. А пару тоннелей — так она даже сквозь саму эту Святую гору пробьёт, под самим Библейским Гефсиманским Садом! Да точно под прямоугольной махиною Башни—Звонницы монастыря Августы Виктории, что величественным маяком вознеслась над Палестиною. Надо всем Божьим Миром. В Центре которого восторженно замерли они, — две Богоизбранные Женщины, — потрясённые открывшейся им тайной не земной красоты…

…И что совсем недавно появившиеся на свет в далёкой Москве русские эти мальчики, в чёрной памяти ночи с 17 на 18 июля, приходить будут в Храм Марии Магдалины. Который тут же, за горою — на Запад, что бы коснуться благоговейно белоснежных мраморных Рак со Святыми Мощами. Одной — Преподобномученицы Елизаветы, подруги прабабки их. Другой — Варвары (Яковлевой), келейницы княгини.

…И важно очень, что уже тогда знала: мальчикам моим, — мухи самим обидеть не способным, — определены были… три года — день в день 1095 дней и ночей(!) каждому — кровавой мясорубки всей планете известной Палестинской Газы. Казалось бы, в чужом им, — наследникам бархатно книжных шведско–русских дворян и беглых немецких землепашцев, — в израильском ОСНАЗЕ с легендарным именем «Гивати». И это — в то же самое время, когда братьев их в России вот уже 10 лет, — тоже ночами и днями, — истребляют те же самые наёмники–фанатики. В боях с которыми «только что, — 1 марта 2000 года в Чечне, в Аргунском ущелье под Улус—Кертом, — шестая рота 76–й Псковской дивизии ВДВ стояла на смерть, ни одним человеком не отступив. Хотя резали её две с лишком тысячи бандитов под командой ливанско–палестинского мясника Хаттаба…Из ста четырёх принявших бой десантников погибли все…» «Подвиг — античный, сообщают российские СМИ. И потому, что похож на Фермопилы, и потому, что никак не склеивается с нынешним то ли временем, то ли безвременьем»: ведь та же самая Россия, где такое происходит, — и тоже днями и ночами, — гонит и гонит суда и самолёты с новейшим оружием тем же бандитам в те же палестино–ливанско–сирийско хаттабовские адреса. И «адресаты» эти воюют русским оружием с моими русскими мальчиками. «Смело» нападая на них и ещё более «отважно» драпая от них же всегда, — всеобязательно и только, — из–за спин погоняемых ими перед собою или держа за собою толпами собственных детей и женщин (о чём даже сама импотентно сиятельная ООН начала вопить стыдливо!). И храбро — русским же оружием — изгоняя из собственных домов и поселений и истребляя православных соплеменников. А бывало похлеще: «По просьбе» Кремля и по команде нобелевского его друга–бандита, — тем же оружием угрожая и погоняя, с показательным, всеми мировыми СМИ демонстрируемым мордобоем, — выкидывая из православных храмов на камни мостовой православных русских седобородых старцев–священнослужителей,…тогда ещё ЗРПЦ.