Вениамин Додин - Поминальник усопших

В самый канун Святого Крещения дождался!

…Узнал, что положено ему было. Ужаснулся, конечно: — «Ка–ак же вы та–ак?!». — «А та–а–к вот!… Ведь там, граф, детство моё, там моё девичество прошли… — И расслабившись наконец за время с отъезда… — Дядечка мой, — светлая ему память — Яан Розенфельд, на лыжики поставил меня прежде, чем на ножки встала!… Юрочка, кузен (старший сын его), — завзятый скаут, — с семи–восьми лет брал меня на сборы. А с десяти — даже в походы лыжные. Долгие и дальние, между прочим. И после — с младшей сестрой его, — она 77–го года (он на три года старше), — кузиною моей Лееною (а потом с моими младшими братиками), на настоящие «боевые» вылазки брал. С нею, и с Сашей — Александром, другом их закадычным — мы всю Эстляндию и всю Псковщину лыжнями по расчёркивали!… Александр и Юра в Петербурге учились. В 6–й классической гимназии, что у Чернышова моста… На Рождество друзья Юры (он в нашей компании старейшиной был — авторитетом!) в поместье их розенфельдовском, Мыйзмаа, и в Waldchene — в Лесках у Павлика (кузена тоже). И, не в далеке, в нашем — Редигеров и Шипперов — родном финском гнезде, на мызе Kiefernwald (Сосновый бор), в ночь на 10 августа 1916 года осиротевшем (родителей моих в Финляндии, под Турку, унесла холера; папа многие годы трудился там уездным врачём, и мама с малышами в праздники к нему приезжала). Родителей мамы не знаю. Помню только их лица на дагерротипах в столовой. Ещё помню, — тоже дагерротип, наверно, или уже фотографию, — деда моего Jacoba, Старшего брата Symera Шиппера — того, что похоронен в Нагасаки… Финско–голландская не очень состоятельная семья… Наши Редигеры все почти медики, все друг друга — сын отца — заступали земскими врачами или фельдшерами имений в Финляндии, Эстляндии и на Псковщине — в самих пушкинских местах. Были в Питере ещё Редигеры не нашей веточки. Но тоже дедовы. Эти — чиновники–россияне. Военные. Священнослужители…Но больше военные. Наши Шипперы, — голландские выходцы, — они с покон веков мореходы. Но бывали пустые времена, когда Ревель или Петербург не приглашали. Тогда все они, — Schiffskapitan,ы и судовые механики–инженеры, — нанимались на голландские суда. Кроме финнов в роду были голландцы– Шипперы…Роднились С ними даже…

Вот в этом «треугольнике» родовых имений мы всем скопом собирались на лыжах побегать! Места в губернии и вблизи неё не было, куда бы мы в каникулы не забредали…У Леэны с Александром даже что–то… вроде романа завязывалось… И если бы не сосед… Ну, то другая история…А в конце Рождества, за неделю перед началом занятий, нас с ней отпускали в Петербург. Или во Псков. С моей или её бонной, конечно. К родным… К нашим Редигерам. Или к Розенбергам, К тем, с которыми сперва у них, потом в Манчжурии и в Японии работала…Они жили в доме, где клиника была у них, по Кузнечному,7…Из Ревеля, на неделю, приезжал к ним племянник. Студент тамошнего университета Альфред. Фреди… Ну, и обе кузины — дочери дяди. Компашка собиралась… я Вам скажу — оторви и брось! «Государственная Дума» на ушах…

Тут как раз пристал к компании и будущий жених мой…(…Пережито всё тысячу–тысяч раз…В прошлом всё… А саднит…)…Мишель в те годы успешно оканчивал Медико–хирургическую…(Питерский — он в Ларинской гимназии учился!)…Где–то — классе в пятом — перевели отца его, лесного инженера, в Череповец… Уехал и Мишель. И вернулся потом в академию… Так случилось, часть занятий в адъюнктуре проводил он под руководством Александра Львовича Розенберга…Дядьки моего… А там — мы! Там дядькины дочери — кузины наши!…Взвод братиков моих!…Фред… Этот — затевала! Лидер, хоть и самый младший — совсем мальчишечка ещё. На девятнадцать лет младше был Юрия!… А затеял поездки в Финляндию, к Репиным в Куоккала… И на острова, на этюды…Ну… и сошлись… Не знаю, не помню как со мною, но с мальчиками моими — особенно с «татарчонком», — так папа Александра звал, — Мишель подружился сразу. Быть может, поспособствовала этому близость его ещё с одним молодым человеком — новым земляком его и однокашником по паре лет Череповецкой гимназии, где он стал учиться. Тоже Сашей. Кутеповым. С «Сашенькой», как мы его сразу назвали — расчудесным череповецким юношей! Черепаном… «Ушкуйники мы!» — хвалился…Потом узнала — ушкуйники — разбойники это тамошние, ходившие на «промысел» в ушкуях — в лодках–расшивах таких местных… Там отцы у обоих, в одночасье, коллегами были по лесному ведомству… Инженерствовали. И когда этот симпатичнейший провинциал–ушкуйник, однажды, прикатил к Мише на Рождество — впервые в жизни в столице оказался — они явились оба. И Саша не только вошел тотчас в нашу компанию, но как бы подтолкнул друг к другу наши отношения с Мишелем… Когда же — всей компанией — узнали, что сам знаменитый Елпидифор Васильевич Барсов, — величайший собиратель и исследователь русской северной старины, организатор и секретарь Общества «Древностей российских», — что он ближний родич нашего нового друга–черепана, вовсе ополоумели. И в ближние каникулы всем кагалом поехали знакомиться с ним в Москву, на Шаболовку, в дом, подаренный учёному другом его и почитателем Николаем Ивановичем Пастуховым…

… Бог мой…Было ли всё это?!

…И…Вам–то, Вам зачем я такое рассказываю?…

…В том же доме, — где Юрина гимназия, — располагалось (до 1909 года, кажется, Географическое общество Российской Академии Наук. Мы туда вместе ходили на лекции именитых — и любимых даже — учёных–путешественников. Мы–то с Леэной–кузиной потому, конечно, что мальчишки наши туда рвались. И ещё потому, что мои Шиппера все были моряками. Путешествовали. А дедушки моего младший брат Symen, служивший на Батавском флоте, так он тоже, — в средине прошлого века, — оказался в Японии и даже там погиб… Фреди, правда, — он архитектурным рисунком увлекался. Он же на архитектора учился! Постоянно ходил с мольбертом…В Питере ему, — даже избалованному удивительной красотой его города — ревельцу, — было что смотреть и зарисовывывать. Со своими учениками вместе — он подрабатывал преподаванием рисования. Ну, а Юра с Павликом и Александр — те занимались в обществе всерьёз (Семья Павлика — евагелисты–лютеране — прочила его в пасторы, хотя были среди его предков всякие…Генерал даже…известный). И мечтали о морских исследованиях! О полярных экспедициях…Как многие мальчишки тогда…Отец Александра, Василий Иванович, увлечения мальчиков одобрял и поддерживал. Подпитывал даже: приглашал заниматься в святая святых, в своей домашней библиотеке — надо сказать — обширной для простого горного инженера. Он — из морских артиллеристов. Работал когда–то на Урале. А в Петербурге служил на Обуховском заводе приёмщиком орудий, кажется (или я читала?)…Преподавал в военном училище. — был генералом… Я знакома с ним мало. А вот с мамою «татарчонка», Ольгой Ильиничной, и сестричкой Любочкою, младшей! О! Обе были чудо как милы! Мы все вечера в столовой и в библиотечной, — тесненьких, — у них проводили. У Розенбергов было не так. …Неудобно. Хотя с дочерьми их мы росли и дружили…Родня всё же…И квартирища — дворец! В прятки когда играли — искали часами друг друга!… Но народ там собирался всё медицинский, профессорский, серьёзный…Обстоятельный народ: разговоры разговаривали вовсе про не понятное…Не уютный для нашей братии дом.