Израиль Меттер - Будни

И вот в один из поздних осенних вечеров он наконец решился. Решение пришло не сразу, Валера долго бродил вдоль этого дома по противоположной стороне широкой, пустынной в этот час улицы; здесь в ряд стояли несколько телефонных будок, каждая зазывала его к себе в нутро, но он крепился до той минуты, покуда не увидел, как вспыхнул яркий свет в желанном окне. Тут уж Валера не выдержал и, не давая себе опомниться, шагнул в ближайшую будку. Быстро набрал номер и осевшим от волнения голосом произнес:

— Галю мне.

— А кто ее спрашивает?

Это был голос Ирины Владимировны, Валера узнал ее и продолжал молча держать трубку вспотевшей ладонью.

— Кто спрашивает Галю? — Тон ее чуть построжел. — Это, вероятно, вы, Валерий?

Он сдавленно ответил:

— Я.

— Прежде всего, следует поздороваться, Валерий.

— Здравствуйте.

— Надеюсь, вы помните, как меня зовут?

— Ирина Владимировна.

— Правильно, Ирина Владимировна. Значит, и надо произносить: здравствуйте, Ирина Владимировна.

Он покорно повторил:

— Здравствуйте, Ирина Владимировна… Мне Галю.

— Гали нет дома. И вообще, она сейчас очень занята. Очень. Я думаю, Валерий, что вам следует, хотя бы временно, воздержаться от звонков. Это мой вам дружеский совет.

И в трубке так сильно щелкнуло, словно ему врезали по уху.

— Зараза! — прошипел Валерий. Из будки он вышел не сразу, постоял тут, распахнув ногой дверь и дыша часто, как после длинного бега.

А Ирина Владимировна положила трубку, сидя в гостиной подле телефона. И именно в этот момент из ванной вышла Галя. Она заглянула в гостиную.

— Кто звонил, мама?

— Не знаю.

— Валера?

— У него очаровательная манера не представляться, поэтому не знаю. Возможно, и он.

— Не выламывайся, пожалуйста. Прекрасно знаешь, кто звонил.

— А я вообще не понимаю, что́ у тебя может быть с ним общего?!

— Перестань. Прекрати. Надоело.

— Два месяца случайного знакомства в стройотряде. У мальчишки девять классов образования, работает каким-то слесарем… Хорошо, хорошо, мне, как и тебе, совершенно безразлично социальное происхождение, мы обе с тобой воспитаны советской властью. Но ведь духовный уровень нам не безразличен? Когда Валерий был у тебя, я пыталась говорить с ним, — это кошмар: он же двух слов связать не умеет!..

В раздражении Галя уже давно заткнула руками уши и, пройдя к себе в комнату, разложила на столе учебники.

— Ты права, ты всегда права, во всем права… — Она яростно захлопнула дверь в свою комнату.

…Валера был не в силах уйти с этой улицы. Если Гали нет дома, то он должен дождаться ее здесь, она ведь сама сказала, чтобы он звонил и приходил. Ему казалось, что, как только она покажется сейчас из-за угла, как только она своим появлением затмит всю улицу, он бросится к ней и тотчас найдутся в горле такие слова, которых она никогда не слыхала от своих студентов и не читала ни в одной книжке. Он всегда вел себя с ней, как последний сопливый пацан, а он взрослый мужик и хлебнул в жизни такого, что никому им не снилось.

Он ходил от угла до угла огромного корпуса, поминутно оглядываясь, чтобы не пропустить появление Гали. Он курил одну сигарету за другой, глуша в себе накипавшую муть: надежда и отчаяние взбалтывались в его истерзанной душе, — никто не умеет мучиться так, как влюбленные подростки. Валера понимал, что ходить здесь уже бессмысленно, но ничего не мог поделать с собой, последняя сигарета выкурена, пустая пачка отброшена. Он еще раз — в сотый раз! — взглянул на окно Гали и внезапно отчетливо увидел ее: она задергивала штору, даже не посмотрев на улицу. Значит, все это время была дома. Значит, слышала, как мать унижала его по телефону, фрайернулся ты, Валерка, — он чуть не заплакал от обиды и злости.

Не замечая пути, он быстро шагал все дальше от этого проклятого корпуса. У случайного одинокого прохожего хрипло спросил:

— Закурить не найдется?

Прохожий мелькнул, даже не ответив.

Под фонарем возник табачный киоск, Валера заметил его на своем пути. Замедлив шаг, приблизился, и, увидев в стекле свое изображение, ненавистное ему сейчас, он сильным ударом локтя двинул по стеклу.

Сквозь отверстие — оно небольшое — Валера прихватил несколько пачек сигарет, набил ими карман своей куртки, затем увидел на внутреннем прилавке тарелочку с серебряной и медной мелочью — она была покрыта газетой. Сгреб всю мелочь и тоже ссыпал себе в карманы куртки.

И теперь повел себя несколько странно для вора. Он не удрал; облокотившись о наружный прилавок, разорвал одну из уворованных пачек сигарет и неторопливо закурил.

А затем взад и вперед принялся бродить по тротуару метрах в пятидесяти от киоска.

Издалека показалась фигура милиционера.

Увидев его, Валера двинулся ему навстречу.

Милиционер еще не заметил подростка, идущего по темной улице.

Однако, дойдя до табачного киоска и увидев поврежденную витрину, остановился. Осмотрев разбитое стекло и разбросанные пачки сигарет на внутреннем прилавке, милиционер обернулся и оглянул пустынную, темную улицу. Сперва он услышал звук приближающихся шагов, а затем из тьмы, освещенный уличным фонарем, показался Валера.

— Эй, парень! — окликнул его милиционер. — Поди-ка на минутку сюда.

Валера подошел к нему.

— Слушай, парень, ты давно тут проходил?

— Да нет, живу рядом, на Калинина, восемь…

— А чего ночью гуляешь?

— Я не гуляю. И не ночь сейчас. Через полчаса автобус пойдет, мне на завод, на работу. Могу заводской пропуск показать.

Вынул пропуск, протянул милиционеру. Они стояли под фонарем, милиционер посмотрел пропуск, посмотрел на Валеру: стройный, высокий подросток, белокурый, без шапки, в синей стеганой нейлоновой куртке. Этот же юноша изображен на фото по пояс в картонке пропуска.

— Паразит какой-то киоск раскурочил. — Милиционер возвратил пропуск. — Ты, часом, никого не видел, когда проходил поблизости?

— Видел.

Глаза Валеры смотрят прямо в глаза милиционера.

— Кого видел, можешь описать?

— Могу. Высокий такой пацан бежал мимо меня, лет шестнадцати, без шапки, волосы светлые, нестриженый, и куртка на нем синего цвета, нейлоновая. Бежит, а в карманах куртки у него бренчит — серебро, что ли… Наверное, он тут и тиснул с прилавка. Я у него спрашиваю: ты чего бежишь, малявка? А он отвечает: пошел ты на фиг!

Милиционер заново пристально оглядел Валеру. Тот стоит не двигаясь, зло и чуть насмешливо смотря на милиционера.

Милиционер шагнул к нему. Переспросил:

— Без шапки, говоришь, в куртке синего цвета?

— Ага.

— И в кармане бренчало?

— Ага. Бренчало.

Обеими руками милиционер похлопал по двум оттопыренным карманам Валеркиной куртки. Послышалось отчетливое бренчание денежной мелочи…