Альберт Цессарский - Жизнь Дмитрия Медведева

…По заданию Медведева Федор Кириллович Сокаль познакомил с троцкистствующим поэтом секретаря комитета комсомола горного института. Это было заманчиво для оппозиционеров. И вскоре Сергей получил явку на конспиративное собрание. Все тут было по правилам конспирации: пароль, условный стук.

Потрясенный Сергей потом признавался Медведеву, что только огромным усилием воли заставил себя молча выслушать циничное выступление некоего представителя харьковского центра, который деловым тоном разъяснял, как организовать бойкот подписки на заем, как вести дискредитацию местного партийного руководства, как восстанавливать рабочих против крестьянства якобы для предотвращения перерождения партии в мелкобуржуазную.

— Не понимаю, как можно носить в кармане партийный билет, голосовать на партийных собраниях за линию партии, смотреть в глаза товарищам по партии и за их спиной, тут же произносить такие речи. Это… это… это же предательство!

— Тебе придется еще не раз в жизни столкнуться с человеческой подлостью, — с грустью сказал Медведев. — Не падай духом, Сергей. Порядочных людей куда больше на свете. Подлецы это тоже знают. Поэтому они так тщательно маскируются под порядочных. Чекистам приходится заниматься и этим — срывать маски!

В это самое время, в те же часы, когда троцкисты шептались на конспиративных квартирах, строчили свои прокламации и болтали о революции, рядом, в нескольких десятках километров, торжественно закладывался Днепрогэс. Днепрогэс! Гордость и слава Республики Советов! Пройдут годы. Люди забудут многое. Но первые тачки земли по первой доске, первые удары кирки у днепровских порогов — не забудутся никогда. Нужно было быть слепыми, чтобы не видеть в этом вещественного рождения коммунизма.

Троцкисты лихорадочно готовились сорвать праздник на Днепрострое. Они отпечатали кипы листовок. Снарядили агитаторов. Но теперь днепропетровские чекисты знали о каждом шаге местного троцкистского подполья. Листовки попали на Артемовскую. А агитаторы просидели всю ночь на конспиративной квартире, недоумевая, почему за ними никто не приехал со стройки.

В десятую годовщину Октября Днепропетровский окружной исполнительный комитет постановил «наградить за особо преданную, энергичную и честную работу по борьбе с контрреволюцией, бандитизмом и обеспечению революционного порядка на территории Днепропетровского округа» группу сотрудников ГПУ. Почетной грамотой и именными часами был награжден и Дмитрий Николаевич Медведев.

В декабре 1927 года XV съезд партии одобрил постановление ЦК и ЦКК от 14 ноября об исключении Троцкого и Зиновьева из рядов ВКП(б) и исключил из партии 75 активных деятелей троцкистской оппозиции.

Днепропетровские оппозиционеры решили срочно направить в Москву связного за инструкциями. Выбор пал на Сергея как представителя молодежи.

Сергей получил промежуточную явку в Харькове. Из длительной беседы с членами «украинского центра» Сергею стало ясно, что на Украине фактически сформирован второй, подпольный ЦК, создан подпольный партийный аппарат с разъездными агентами. Ему удалось произвести благоприятное впечатление на харьковских деятелей, и он получил явку в Москве для встречи на самом высоком уровне.

В конце декабря Сергей уже в Москве.

Поздним вечером после тройной передачи от одного связного к другому его привели в квартиру, расположенную в большом сером доме у Мясницких ворот. Последний провожатый, оставляя Сергея в пустой, почти без мебели, комнате, сказал многозначительно:

— Будете разговаривать с Седовым!

Сергей прождал около часа. В квартире шла какая-то странная, почти неслышная жизнь. За стеной редко-редко прошаркали шаги. Потом совсем рядом кто-то коротко, сдавленно засмеялся. И опять надолго — тишина.

Седов вошел стремительно и бесшумно. Сунул деревянную руку, отдернул. Сел, как сломался. Задрал подбородок.

— Настроение в Днепропетровске?

Сергей начал рассказывать, незаметно присматриваясь. Лицо аскета. Неприятное, злое выражение. Высокомерная складка рта.

Седов нетерпеливо постукивал пальцами. В самом неподходящем месте саркастически улыбнулся своим мыслям. Прервал на полуслове. Заговорил резким, высоким голосом, безапелляционно:

— Организационные задачи: конспирация и дисциплина. За выдачу наказывать жесточайше. Физически! Наблюдать за ГПУ. Неусыпно! Для финансов создать мастерские, артели. И свои типографии. Политическая задача — поднять молодежь. Вы наша надежда. Молодость — это свобода от традиций, от денег, от имущества. Молодость — это решительность и прогресс. Берите в свои руки все: заводы, школы, вузы, партию, революцию!

Он говорил час. Без передышки. Одно и то же. И это было ужасно — за этим была пустота.

Кончил внезапно, как начал.

— Все! — Встал. — Литературу получите завтра. Немного — нет бумаги. Перепечатывайте у себя. Желаю успеха.

Ткнул руку и исчез.

Чемодан литературы, полученный на конспиративной квартире, Сергей прямо с вокзала отвез Медведеву. Ему удалось выявить один из источников финансирования днепропетровских троцкистов — то была мастерская по ремонту примусов, в которой работал знакомый ему днепропетровский поэт. Кроме того, Сергей кое-что выяснил о подпольной типографии, организованной на подмосковной даче.

— Жалкое зрелище, Дмитрий Николаевич! — говорил Сергей. — Напыщенная болтовня. От имени народа! От имени партии! Поучения. И с таким видом, будто вот сейчас шевельнет пальцем — и миллионы двинутся за ним. И все слова, слова… Демагогия! Мне казалось, я среди сумасшедших. Наверняка весь этот троцкизм сам лопнет, как мыльный пузырь.

— Ты тысячу раз не прав, Сергей! — воскликнул Медведев. — Если его не разоблачить, не разгромить теоретически и политически, он будет возрождаться и туманить головы всякий раз, когда возникнет трудный поворот в истории. И демагогия будет казаться самым легким способом разрешить все трудности. Когда империализм начнет войну против нас, а это неизбежно, эти проповедники станут кричать, что самое главное не бороться с врагом, а насаждать чистую демократию и личную свободу и все прочее, что они кричат сейчас, когда на нас лезет вся империалистическая Европа!

Вскоре в областной газете появляются одно за другим заявления об отказе от троцкистской платформы, о признании генеральной линии партии, подписанные рядовыми участниками троцкистского подполья. А 24 февраля 1929 года газета «Звезда» печатает заявление бывшего руководителя днепропетровских троцкистов, раскрывающее неприглядную картину «деятельности» троцкистского подполья, осуждающее его контрреволюционную, авантюристическую, мелкобуржуазную сущность. Это был конец троцкизма на Днепропетровщине. Бесславный конец.