Эльдар Рязанов - Грустное лицо комедии

Как незвонкая фамилия, так и заурядная внешность героя должны были дезориентировать зрителя относительно преступных наклонностей самого персонажа. Мы придумали ему официальное занятие — страховой агент. Днём он принуждён гарантировать возмещение тех убытков, которые будет наносить ночью.

Затем потребовалось заполнить в анкете нашего героя ту графу, которая свидетельствуете семейном положении. Поначалу думалось, что Деточкин женат, даже имеет детей, может быть, ещё каких-то родственников. Но по мере того как наш сюжет продвигался вперёд, становилось всё более очевидным, что нормальное семейное положение не для Деточкина. Деточкин из тех идеалистов, которые сначала пытаются устраивать общественную жизнь, а потом уже личную. Поэтому мы обрекли своего героя на одиночество. У него есть мать, в некотором роде вариант самого Деточкина, только на пенсии. Есть женщина, которую он любит, но не посвящает в свои подвиги на ниве справедливости. Она водит троллейбус, и их свидания происходят на остановках согласно расписанию движения троллейбусов.

Деточкин, конечно же, условная фигура, но не настолько, чтобы не вызывать реальных жизненных ассоциаций. Мы хотели поставить Деточкина на грани условного и безусловного, но так, чтобы в его реальность зритель верил.

Таким же образом обстоит дело с его психической полноценностью. С одной стороны, у него было сильное сотрясение мозга после аварии, с другой стороны, у него и справка есть, что он нормальный. Вот и думайте как пожелаете.

Этот человеческий феномен заинтриговал нас не сам по себе, он не единственный объект нашего художественного исследования, Деточкин — своего рода шкала человеческой честности…

Он, если хотите, идеальный герой, который спущен с небес на прозаическую землю, чтобы обнаружить наши отклонения от социальных и человеческих норм.

Итак, наш первый с Брагинским киносценарий написан. Однако…

Редакторам кинокомитета сценарий не понравился. Нас с Брагинским упрекали в том, что после выхода фильма по примеру Деточкина все советские граждане примутся угонять автомобили. Нам говорили: вообще-то, сценарий интересный, но зачем Деточкин ворует автомобили? Гораздо лучше, если бы он просто приходил в ОБХСС и сообщал, что, мол, такой-то человек — жулик и его машина приобретена на нетрудовые доходы. Такой сюжетный поворот был бы действительно смешон и интересен. И потом, объясняли нам, в сценарии полная путаница с Деточкиным. Он положительный герой или отрицательный? С одной стороны, он жулик, с другой стороны, он честный. Непонятно, что с ним делать, посадить его в тюрьму или не посадить?

Короче, сценарий вызывал недоумение и недовольство.

Воспользовавшись тем, что Юрий Никулин (а роль Деточкина писалась специально для этого артиста) уезжал с цирком в долгие зарубежные гастроли и съёмочная группа оставалась без исполнителя главной роли, кинокомитет картину «законсервировал». «Консервация» — это такая своеобразная форма, когда производство фильма временно останавливают. Но, судя по всему, мы понимали, что нас закрыли навсегда.

Тогда и Брагинский и я очень расстроились. Зато теперь мы благодарим судьбу, что случилось именно так! Если бы фильм не закрыли, мы бы никогда не додумались писать прозу. А тогда нам стало жаль потерять сюжет, и один из нас сказал: «Слушай, а не попробовать ли нам написать о Деточкине повесть?»

А другой начал: «Читатели любят детективные романы. Приятно читать книгу, заранее зная, чем она кончится. И вообще, лестно чувствовать себя умнее авторов…»

Четыре месяца мы потратили на то, чтобы по готовому сценарию, где были разработаны все коллизии и характеры персонажей, написать прозаическое произведение. Мы поняли, что проза нуждается в тщательной работе со словом, а юмористическая проза особенно трудна, потому что не терпит словесных оборотов, выражений и описаний, которые находятся вне комедийного жанра. Любая авторская ремарка, изображение пейзажа или обрисовка внешности героя, прослеживание действия требуют жанровой интонации, специфического подбора и сочетания слов, особой концентрации мысли, максимальной спрессованности фразы, чтобы в результате вызвать у читателя смех или, по крайней мере, улыбку. А это невероятно тяжело!

В комедийном киносценарии или пьесе юмористическую нагрузку, помимо сюжета и характеров, несёт главным образом диалог. Ремарки же подчас пишутся не то чтобы небрежно, но, во всяком случае, весьма упрощённо: «Иванов вошёл», «Анна охнула…», «Семён в отчаянии присел на стул». И это можно понять — ведь ремарки не произносятся артистами, а играются. В прозе же каждое слово читается. Там нет подсобных или вспомогательных фраз, какие, к сожалению, часто встречаются в кинематографической и театральной драматургии.

В своих сценариях и пьесах мы пытаемся сделать смешной и описательную часть, а не одни лишь диалоги. Мы надеемся (может быть, тщетно!), что наши сочинения для кино и театра будут не только играться артистами, но и читаться публикой. Во всяком случае, мы считаем, что пьеса и киносценарий — полноценный вид литературы, не требующий никаких скидок. И автор, пишущий для кино или для театра, обязан относиться к слову с такой же тщательностью и ответственностью, как и прозаик…

Короче говоря, несмотря ни на что, повесть «Берегись автомобиля!» была написана, и журнал «Молодая гвардия» принял её к публикации. Нас это очень обрадовало.

Но главным достижением для нас с Брагинским было следующее: во время работы мы додумались до того, что каждый из нас дополняет другого. И постановили: нам надо писать вместе!

С тех пор мы кое-что сочинили. Но каждый раз препятствием тут является моя режиссёрская профессия. Ведь, когда я ухожу на постановку фильма, целый год выпадает из нашей писательской биографии. Брагинский неоднократно совершал покушения на меня как на кинорежиссёра. Его мечта — чтобы я прекратил никчёмное занятие кинорежиссурой и предался бы исключительно литературному (вместе с ним) сочинительству. С другой стороны, его, конечно, устраивает, что он имеет постоянного реализатора наших писаний. Эта двойственность мешает ему поступить со мной резко и предъявить мне ультиматум или же просто-напросто наложить вето на мои кинематографические экзерсисы. Пока этот, пожалуй, единственный между нами конфликт неразрешим!..

Вот уже пятнадцать лет, как мы с Брагинским верны одному жанру — комедии. Независимо, пишем ли мы для театра, кино, телевидения или для издательства. Но всякий раз, думая о том, чтобы читателю и зрителю было смешно и занимательно, мы тем не менее стараемся избегать чисто развлекательных комедий.

Проблемные же комедии, как и проблемные драмы, рождаются, как известно, в тех случаях, когда авторы стремятся не уйти от реальных жизненных противоречий, не загладить их, а пытаются разобраться в них.